Роль Заркави в иракском мятеже (кроме той, что была обозначена в секретных донесениях ЦРУ) оставалась по большей части неизвестной. Аналитики управления не могли прийти к согласию насчет ключевых моментов, в том числе по вопросу, находится ли террорист в Ираке или управляет событиями из Сирии или еще откуда-то из-за границы. Но всю осень 2003 года, пока официальные лица в Вашингтоне спорили, можно ли назвать происходящее в Ираке восстанием, череда ошеломляющих атак продолжалась.
Двадцать второго сентября штаб-квартира ООН в Багдаде снова подверглась нападению, хотя к этому времени многие ее сотрудники уже покинули страну. Погиб охранник, девятнадцать человек были ранены.
Двенадцатого октября “тойота-королла” пронеслась мимо заграждения и взорвалась возле лобби отеля “Багдад”, шикарного небоскреба в районе, облюбованном практикующими врачами. Погибли шесть человек, более тридцати были ранены, включая трех американских солдат.
Наиболее мощный эффект произвели скоординированные взрывы, прогремевшие 27 октября по всему Багдаду. Террористы-смертники атаковали штаб-квартиру Международного комитета “Красного креста” и четыре полицейских участка. Погибли не менее тридцати шести человек, среди них американский рядовой, и двести человек были ранены.
Десятого ноября шеф багдадской резидентуры ЦРУ снова засел за рапорт для штаб-квартиры о текущей обстановке в зоне конфликта. На сей раз Джерри Мейер изобразил картину еще более мрачной. Мятежники не только существовали в реальности — они побеждали. Судя по всему, террористы, которых поддерживали и хорошо снабжали союзники-баасисты, перемещались свободно, мало опасаясь как американских войск, так и торопливо восстановленных, но неэффективных местных полицейских департаментов. В глазах среднестатистического жителя Ирака они выглядели сильными и “практически не встречали сопротивления”, как писал Мейер, сводя на нет любую надежду на то, что американские военные еще способны стабилизировать положение в стране.
“Легкость, с какой инсургенты передвигаются и существуют… все больше укрепляет их уверенность в своих силах”, — писал Мейер согласно одному из “земляных волков”, оказавшемуся в распоряжении американских журналистов вскоре после того, как сообщение ушло в Лэнгли. Что касается поддержки террористов — недружественных мусульман-суннитов и бывших офицеров хусейновской службы безопасности, — то им дали отличную возможность перегруппироваться, утверждал шеф резидентуры. “Постоянное чувство изоляции в самом сердце суннитских земель, полное исчезновение армии и других структур, ответственных за безопасность, жесткая дебаасификация, отсутствие экономических возможностей и политического управления дают им уверенность, необходимую, чтобы восстановить свою преступную сеть и восстановиться самим”, — говорилось в отчете.
Суровая откровенность Мейера заставила некоторых коллег опасаться за его должность; само собой, новый отчет привел в бешенство ближайших помощников Буша, вызвав обвинения в том, что ЦРУ ведет подкоп под президента, и как раз за год до выборов.
Одиннадцатого ноября — в День ветеранов, выходной для правительственных служащих — Белый дом созвал вторую встречу, чтобы от души помусолить последний рапорт Мейера и его подтексты. Снова призвали Роберта Ричера, на этот раз — лично, а также директора ЦРУ Джорджа Тенета и его первого заместителя Джона Маклафлина, министра обороны Дональда Рамсфельда и других советников по вопросам безопасности. Президент начал встречу с того, что спросил сотрудников ЦРУ в лоб: “Так вы, ребята, думаете, что это восстание?”
Маклафлин начал заранее заготовленную речь, выстроенную вокруг вопроса “Кто враг?”. Но когда он произнес “восстание”, его прервал скептически настроенный Рамсфельд. “Дайте определение слову “восстание”, — потребовал он.
Маклафлин и другие служащие ЦРУ принялись монотонно перечислять список признаков классического восстания из стандартных полевых уставов Пентагона. Ирак, говорили они, столкнулся с организованным движением сопротивления, которое намеревается уничтожить центральную власть путем свержения и вооруженного конфликта. Они описали сговор между оппозицией внутри страны и иностранными террористами и рассказали все, что известно о лидерах движения, о тактике и вооружении. По словам одного из участников совещания, представители министерства обороны никак не отреагировали на пояснения. “Военным неинтересно было это слушать, — вспоминал чиновник через несколько лет. — Они надеялись, что покончили с войной, и их не интересовали разговоры о партизанах”.
Буш, напротив, погрузился в молчаливую задумчивость. Его заключительные слова в конце встречи указывали, что он принял правду о положении дел в Ираке, хотя еще не был готов говорить об этом публично. “Не хочу никаких комментариев”, — сказал президент.
Через месяц Белый дом получил короткую передышку от мрачных новостей: 13 декабря 2003 года был арестован Саддам Хусейн во время рейда на уединенный деревенский дом в окрестностях его родного города Тикрит. Но арест бывшего диктатора не ослабил ежедневных атак на войска коалиции и мирных жителей Ирака. За долгие месяцы подпольной борьбы Заркави завоевал доверие как фактический лидер полномасштабного мятежа в Ираке. Его движение, которое теперь поддерживали тысячи озлобленных иракцев и сочувствующих исламистов по всему мусульманскому миру, станет вскоре единственной серьезной угрозой американским амбициям в Ираке.
Джерри Мейер, человек, предупреждавший о герилье в двух отчетах, не продержался на посту главы багдадской резидентуры достаточно долго, чтобы увидеть, как мятеж набирает силу. Через несколько недель после своего отчета от 10 ноября он был освобожден от должности и по приказу начальства вернулся в Вашингтон.
Много лет спустя, когда сотрудники ЦРУ будут анализировать совершенные в первые месяцы войны ошибки, некоторых изумят невероятные совпадения, позволившие Заркави так быстро достигнуть столь многого. Словно семя, несомое вольным ветром, иорданец приземлился ровно в нужный момент времени на участок почвы, идеально подготовленный для того, чтобы террорист пустил в нем корни. “Этой плодородной почвой был Ирак после дебаасификации, — пояснял Ричер. — Дождем и солнцем послужили некомпетентность временного правительства и то, насколько США не понимали иракцев и их культуру. Все это, — заключал он, — позволило Заркави расти и процветать”.
Самым богатым на побеги мятежа участком иракской почвы оказался пояс пыльных городов и деревень к северу и западу от столицы. В пределах границ региона, известного как “суннитский треугольник”, тревога из-за американского вторжения быстро превратилась в недовольство, а потом — у некоторых — в открытую враждебность.
Зейдан аль-Джабири, вождь племени, владелец большой овцеводческой фермы возле Рамади, надолго запомнил день, когда он потерял веру в американцев как в освободителей и даже как в людей, улучшивших хоть что-то в сравнении с полицейским режимом Саддама Хусейна. Это случилось 28 апреля 2003 года, почти через три недели после падения Багдада и за три дня до того, как президент США Джордж Буш произнес свою знаменитую речь “Миссия выполнена”. Сорокалетний шейх пытался понять, как политика оккупационных сил повлияет на коммерцию. Продолжительные комендантские часы и ограничения на въезд и выезд могли обернуться катастрофой для торговца шерстью и свежей бараниной. Как и многие в племени дулаим, аль-Джабири был готов дать американцам шанс. Потом произошло событие, которое все изменило.
