— Что это? — спросил Маккристал помощника.
— Это доставили сюда вместе с арестованными, — прозвучало в ответ.
— Значит, это необработанные разведданные, — заключил генерал. — Что мы с ними делаем?
— Когда у переводчиков есть свободное время, мы сидим тут с ними и просматриваем содержимое.
Маккристал пришел в ярость.
“Это было невероятно, — вспоминал он позже свою реакцию. — Естественно, свободного времени у переводчиков не было. К тому же они не знали, что именно ищут. Так что материалы просто лежали мертвым грузом, как переспелые и гниющие фрукты”.
Через несколько месяцев после своего назначения Маккристал решил собрать командиров СКСО из Ирака и Афганистана на двухдневную конференцию, чтобы обсудить набирающие силу партизанские войны в обеих странах. Он попросил кое-что прочитать — в том числе “Современную войну”, классический французский труд 1961 года о противостоянии партизанской войне — и подготовил показ “Битвы за Алжир”, художественного, но исторически достоверного фильма 1966 года о кровопролитных попытках французской армии подавить в 1950-х партизанское движение алжирского Фронта национального освобождения. После окончания фильма Маккристал предложил обсудить две проблемные темы. Во-первых, применение пыток и то, как это в конечном счете подорвало позицию Франции, тактически и морально. Во-вторых, отсутствие у французских военных, по мнению Маккристала, представления об алжирской культуре, отчего призывы партизан оказались столь убедительны для множества простых граждан страны. Схожесть алжирского конфликта с текущим была болезненно очевидной, но Маккристал жестом указал на стену, чтобы донести эту мысль до остальных: “Мы ни малейшего понятия не имеем, что происходит вне нашего охраняемого лагеря”.
Маккристала поражало и то, что Заркави, иностранец, сумел создать столь впечатляющую сеть меньше чем через год после приезда в Ирак. Да, иорданец получал помощь от местных жителей. Но он явно выказал недюжинные способности как организатор и стратег.
Умение Заркави собирать информацию было поразительным, судя по его способности наносить удары за много миль от своей собственной базы. Его личная служба безопасности работала на удивление виртуозно, в частности умудряясь то и дело проскальзывать на волосок от электронной разведывательной сети американцев. Действовал же Заркави дерзко, но осторожно, выбирая относительно легкие цели и мощные, но простые в изготовлении бомбы. Больше всего впечатляла его способность мыслить стратегически: он не только пытался вести войну. Он сам менял поле боя, используя теракты как кузнечный горн для выплавления новых врагов и союзников — в соответствии со своими целями. А целью Заркави сейчас было посеять ненависть между населяющими Ирак суннитами и шиитами.
Межконфессиональная вражда была вплетена в ткань страны, традиция расправ и погромов восходила к первым векам ислама. И все же в последние десятилетия двадцатого века иракцы обрели общее национальное самосознание и особое, иракское, чувство патриотизма, которое усилилось из-за восьмилетней войны против теократии иранских шиитов. До свержения Саддама Хусейна сунниты и шииты легко смешивались в иракских школах и университетах и жили бок о бок в смешанных районах. Однако теперь, не без помощи Заркави, страна оказалась разделена на вооруженные анклавы. Вскоре ночи уже принадлежали шиитским и суннитским бандам, которые чинили расправы и сваливали изувеченные тела в переулки и ирригационные каналы.
“Заркави поставил себе целью заставить граждан Ирака смотреть друг друга так, как он сам видел их, — писал Маккристал. — А для него они были не гражданами страны, не коллегами, не соседями и не дальними родственниками или одноклассниками. Они были или единоверцами, или врагами, которых следовало бояться и уничтожать”.
Пока Заркави пытался создать проблемы для временного правительства Ирака и американских оккупационных сил, межконфессиональная вражда, которую он раздул, быстро обрела собственную инерцию. Шиитские отряды самообороны и милиция, жестокостью не уступавшие головорезам Заркави, захватили контроль над внутренними районами страны и вступали в короткие перестрелки с военными частями США — так же, как их противники-сунниты. Иные, вроде Организации Бадра, обратились к иранскому Корпусу стражей исламской революции за оружием, обучением и деньгами. Со времен революции 1979 года Америка была злейшим врагом Тегерана — это она привела к власти шиита аятоллу Рухоллу Хомейни и поставляла оружие Саддаму в его войне с Ираном. Так что теперь Тегеран видел возможность уязвить Америку, управляя собственными армиями-представителями в Ираке. Вскоре все шоссе страны были усеяны спроектированными в Иране СВУ, которые специально были созданы так, чтобы пробивать броню американских военных машин.
По сути, Заркави изобрел трехстороннюю войну, в которой США оказались под огнем двух других сторон. Его представление о “мятежной” ярости, столь темпераментно описанное в письме к бен Ладену, выкристаллизовалось в книге под названием “Управление жестокостью”. Текст, циркулировавший на джихадистских сайтах в начале 2004 года, утверждал, что достичь целей ислама поможет лишь непоколебимая жестокость.
“Если мы не будем жестоки в джихаде, если позволим себе смягчиться, то утратим силу, — утверждал автор, теоретик “Аль-Каиды”*, называвший себя Абу Бакр Наджи. — Чтобы втянуть массы в битву, требуются действия, которые воспламенят противника и заставят людей вступить в бой, хотят они того или нет”.
“Мы должны сделать эту битву жестокой, — писал он. — Такой, где смерть — на расстоянии ножа”.
Всего через две недели после письма Заркави бен Ладену создатели бомб, работавшие на иорданца, подготовили еще один взрыв, атаку на мирных шиитов. Такого кровопролития страна не видела за всю войну.
Второго марта 2004 года, в священный день, известный как День Ашура, миллионы шиитов по всему миру собирались почтить память одного из величайших святых мучеников, Хусейна ибн Али, внука пророка Мухаммеда. Для иракских шиитов эта дата была особенно значимой: они отмечали священный день впервые после свержения Саддама Хусейна и отмены правительственной политики строгого надзора над верующими.
К середине утра огромные толпы — по неофициальным данным, до миллиона человек, включая десятки тысяч приехавших иранцев, — роились в шиитских храмах Багдада и Кербелы, города в Центральном Ираке, где по преданию был убит Хусейн ибн Али. В обоих городах в толпы паломников затесались молодые люди в тяжелых жилетах, скрытых под одеждой. В десять утра в толпе почти одновременно прогремели взрывы, полетели шрапнель и ошметки человеческих тел. Люди в панике бросились бежать; в это время во двор мечети упали смертоносные снаряды, выпущенные в нескольких кварталах от храма. Погибли еще несколько десятков верующих. Следователи позже подтвердили информацию о десятке взрывов и почти семистах жертвах, из них сто восемьдесят погибших.
В этот раз официальные лица США быстро указали на Заркави как на возможного виновника. Не прошло и суток, как главнокомандующий США на Ближнем Востоке, генерал Джон Абизаид, заверил комиссию Конгресса, что владеет “разведданными, которые связывают Заркави” со взрывами во время Ашуры.
