Грохот стал громче. Десантники ждали, нацелив винтовки на дверь.
Поначалу казалось, что поветрие “Арабской весны” может обойти Сирию. К середине марта 2011 года диктаторов и их тайную полицию изгнали из Туниса и Египта, перевороты происходили в Ливии и Йемене. Но Сирия отличалась от этих стран. Экономическая и политическая элита Сирии объединилась при правящей семье Асада; официально секулярная правительственная политика и жестокая тайная полиция сдерживали межэтническое и межрелигиозное напряжение. Пока в столицах от Северной Африки до Персидского залива полыхали протесты, шум на древних улицах Дамаска ограничивался в основном бибиканьем такси и криками уличных торговцев на базарах в историческом центре города.
Сам президент был как будто не из тех, кто побуждает людей к протестам. С манерами мягкими по меркам ближневосточных диктаторов — включая его безжалостного отца, бывшего президента Хафеза аль-Асада, — сорокапятилетний лидер Сирии имел когда-то честолюбивую мечту сделаться врачом. В молодости он учился в Лондоне, избрав своей специальностью офтальмологию, потому что не выносил вида крови. Но планы будущего президента сделать карьеру в медицине пошли под откос, когда его старший брат Басиль погиб в автокатастрофе, тем самым толкнув Башара, высокого мужчину с тихим голосом, на путь к высшей власти. Смерть Хафеза, последовавшая в 2000 году, подогрела надежды на политические реформы в Сирии, и новый президент поначалу вроде бы демонстрировал готовность к переменам. В первые месяцы правления Башар аль-Асад провел либерализацию экономики и снял ограничения на доступ в интернет. Еще более эффектным жестом он закрыл печально известную сирийскую тюрьму Меззех и издал указ об амнистии, по которой вышли на свободу сотни политических заключенных, включая членов запрещенной организации “Братья-мусульмане”*.
Правительство США пристально следило за развитием событий, угадывая потенциал молодого, по-западному образованного лидера. Что, если Сирию, привычную к роли подстрекателя и мошенника, можно будет склонить к более конструктивной позиции в регионе? Надежды на это были невелики. Сирия при Башаре аль-Асаде оставалась главным поставщиком оружия и наличных боевикам ливанской “Хезболлы” и каналом для направляющихся в Ирак джихадистов. Дамаск владел и одним из крупнейших в мире запасов незаконного химического оружия, включая смертельный газ зарин. И все же проблески надежды были. Служба безопасности Асада иногда объединялась с Соединенными Штатами для проведения контртеррористических операций, его разведка время от времени демонстративно арестовывала свежезавербованных террористов в аэропорту или при пересечении границы. Более того, первая семья Сирии культивировала имидж людей, желающих завязать более тесные отношения с Западом. В отличие от отца, предпочитавшего развлекать своих западных гостей нотациями и оскорблениями, молодой Асад умел поддержать вдумчивый диалог о региональной политике на безупречном английском. Его жена, элегантно красивая Асма, выросла в Британии, имела экономическое образование, носила шпильки от Кристиана Лабутена и боролась за права женщин и образовательную реформу. Целая вереница американских официальных лиц прошла через Дамаск и объявила Асада тем, с кем правительство США сможет работать, — в их числе и массачусетский сенатор Джон Керри, будущий госсекретарь США.
“Мое мнение: Сирия будет двигаться вперед, Сирия будет меняться по мере легитимации отношений с Соединенными Штатами и Западом и осознания экономических возможностей, которые несет с собой такая легитимация”, — говорил после визита в 2009 году Керри, в то время председатель сенатского комитета по международным отношениям.
К концу 2010 года администрация Обамы была готова к смелому шагу: назначить посла США в Сирии впервые с 2005 года, когда отношения между двумя странами в очередной раз донельзя ухудшились, поскольку Сирию подозревали в поддержке терроризма. Для такого важного поста Белый дом выбрал кандидата с впечатляющим опытом в урегулировании ближневосточных кризисов — Роберта Форда.
У этого назначения были легионы критиков. Перезагрузке дипломатических отношений с Сирией противилось столько сенаторов, что Белый дом не рискнул подвергать своего кандидата обычной процедуре утверждения в должности. Вместо этого Обама дождался, когда Конгресс прервет заседания и уйдет на рождественские каникулы, и только после этого, 29 декабря 2010 года, объявил Форда четырнадцатым послом США в Сирии.
Президентское назначение возбуждало у Форда дурные предчувствия. Отличная служба в Ираке принесла ему в 2006 году первую посольскую должность, и Форд стал главным американским дипломатом в Алжире, но поскольку прошло уже больше двух лет, он имел право на новое назначение. Форд размышлял о Тунисе и Бахрейне, оба места казались интересными, но спокойными. Сирия, в отличие от них, имела скверную репутацию полицейского государства, которое открыто поддерживало боевиков, сражавшихся против Израиля. Должностные обязанности здесь свелись бы к регулярным выговорам режиму за пособничество терроризму. “Я не хочу в Сирию, — сказал Форд своему боссу. — Все, что я буду делать, — это препираться с правительством Асада”.
Но он поехал. Всего через три недели после назначения Форд был уже на пути в Дамаск. Еще через неделю он предъявил свои верительные грамоты Асаду.
Во время торжественного заседания в расположенном на вершине холма дворце Форд внимательно наблюдал за лидером Сирии, пытаясь разглядеть личность за черным костюмом. Сидевший в бледно-голубом кресле в зале приемов Асад держался с очаровательной благожелательностью, в его речи не было и намека на снисходительный тон, столь обычный для выросших во дворце диктаторов. Высокий, узкоплечий, голубоглазый, с подстриженными усиками, сглаживающими невыразительный подбородок, он говорил со спокойной уверенностью в себе, как человек, доживший до средних лет без необходимости повышать голос. Встреча проходила вполне приятно, пока Форд осторожно не коснулся последнего доклада Госдепартамента о правах человека с его долгим каталогом имеющих место в Сирии злоупотреблений, включая государственные репрессии, пытки и убийства. Не успел он договорить, как атмосфера полностью переменилась. Тональность голоса осталась прежней, но Асад пришел в ярость.
— Последняя страна в мире, от которой я стал бы принимать советы, это Соединенные Штаты, — тихо проговорил он. — И точно не по поводу прав человека. После того, что вы творили в Гуантанамо, Абу-Граибе и Афганистане.
Форд вежливо слушал, собрав всю свою дипломатическую выдержку.
— Господин президент, вы совершенно правы, — начал он. — Нам следовало бы объясниться. Но мы также хотели бы выразить вам свою обеспокоенность. Если мы собираемся достичь прогресса в наших отношениях, нам придется честно обсудить эту тему.
В свете развивающихся событий обсуждение так и не состоялось. В течение двух недель после этой встречи египетского президента Хосни Мубарака изгнали с должности. Еще через четыре дня ливийская служба безопасности открыла огонь по протестующим в Бенгази, развязав гражданскую войну, которая приведет к свержению ливийского лидера Муаммара Каддафи. В начале марта протестующие вступили в бой с полицией в столицах Йемена и Бахрейна. И наконец, Сирия, казавшаяся устойчивой к пожару революций, разгоревшемуся к югу от ее границ, вспыхнула в течение одной бешеной недели. 18 марта бурные протесты разразились на юге, в городе Даръа, после того как полиция арестовала и подвергла пыткам нескольких местных подростков за антиправительственные граффити. 20 марта толпа подожгла здание партии “Баас” в Даръа, полиция открыла огонь, убив пятнадцать человек. 25 марта многочисленные толпы хлынули на улицы и в других городах Сирии, от Хамы и Хомса на западе до крупного Алеппо на севере. Династия Асада, столь грубо-эффективная в поддержании мира в стране, столкнулась с самым тяжелым внутренним кризисом за последние тридцать лет, и окно для плодотворного дипломатического сотрудничества с Соединенными Штатами, давним неприятелем, со стуком захлопнулось.
