Абдалле, анализировавшему кризис той осенью, твердое намерение Асада удержать власть казалось очевидным. И хотя многие утверждали обратное, огневой силы, денег и войск у сирийского лидера было достаточно, чтобы продержаться очень долго. Многие предлагали помощь в урегулировании конфликта, было и предложение о комфортабельном изгнании за границей, которое гарантировало бы безопасность Асаду и его семье и уберегло бы страну от разрушительной гражданской войны. Но Башара аль-Асада подобное не интересовало. Король говорил своим советникам: “Все это отольется большой кровью”.
Той осенью происходили и другие не сулившие ничего хорошего события, незначительные перемены на стороне повстанцев. Вряд ли кто-то обратил на них внимание, кроме аналитиков из разведки, сосредоточенных на волнениях в Сирии. Известно было, что Асад в первые месяцы восстания объявил всеобщую амнистию, которая привела к освобождению заключенных из обычных тюрем, однако демонстранты, томившиеся в местах заключения, организованных тайной полицией, на свободу так и не вышли. Теперь сирийцы понимали, насколько циничным был асадовский жест доброй воли. Среди заключенных, отпущенных на свободу весной и летом, были исламисты-радикалы, известные принадлежностью к террористическим организациям. Некоторые из них — джихадисты, задержанные при попытке пересечь границу с Ираком, — намеревались присоединиться к партизанскому движению. Других подозревали в том, что они члены “Аль-Каиды”*, которых ЦРУ похитило и тайно доставило в Сирию по программе “чрезвычайной выдачи”. Число освобожденных экстремистов было слишком мало, чтобы серьезно угрожать режиму, но их присутствие помогало придать заявлениям Асада видимость правдоподобия: теперь в лагере оппозиции и в самом деле обреталась горстка настоящих джихадистов. Ту же тактику применял ливийский лидер Муаммар Каддафи, когда освобождал заключенных в явной попытке посеять семена раздора среди оппонентов режима.
Служащие иорданской и американской разведок изучали отчеты со смесью недоверия и тревоги. В списке выпущенных на свободу фигурировало несколько знакомых имен. Иные имели отношение к снабженческой сети иорданского террориста Абу Мусаба аз-Заркави и доставляли оружие и завербованных новобранцев через иракскую границу. Теперь, оказавшись на воле, они могли вернуться на свои старые лежбища и, возможно, к старым привычкам.
И все же по сравнению с другими проблемами региона эта казалась мелочью.
“Настоящих алькаидовцев там всего горсточка, — говорил служащий ближневосточной разведки о джихадистах, которые открыли свою лавочку в Сирии в конце 2011 года. — Мы точно знаем, где они. И мы знаем, как их взять, когда все закончится”.
В то же время другие наблюдатели присматривались к событиям в Сирии с настороженной надеждой, словно голодные койоты к быку. Это были люди, которые когда-то называли себя “АльКаидой в Ираке”*, и апостолы Заркави. Теперь они проводили свои дни, скрываясь в грязных пригородах Мосула и паре-тройке других городов, связываясь друг с другом лишь изредка из страха быть раскрытыми. Они приняли новое имя — Исламское государство Ирак* — и поддерживали видимость того, что эта организация — настоящее государство, с администрацией, министерствами и даже флагом. Что их государство — фикция, было ясно даже членам семей “правительства”. “Ну и где ваше Исламское государство Ирак*? Мы живем в пустыне!” — жаловались, согласно свидетельствам иракской полиции, жены одного из предводителей. И все же для людей, находящихся на верхушке организации, Исламское государство* было реальностью. С соизволения Аллаха, ему предстояло разрастаться.
Новая должность была для лидера “государства” непривычной, его выдвинули внезапно с позиции номер три в группе, после того как прежняя верхушка погибла во время рейда американских и иракских войск. В отличие от предыдущих командиров, он был не боец, а ученый, профессор исламского права, имел докторскую степень. Не по возрасту угрюмый тридцатидвухлетний мужчина ценил порядок и был до смешного внимателен к мельчайшим правилам, определяющим, как одеваться и как говорить. Родился он в иракской Самарре как Ибрагим Авад аль-Бадри, сын консервативного мусульманского проповедника. Став джихадистом, он избрал себе имя Абу Бакр аль-Багдади.
Внешне он был незаметным — среднего роста, с редеющими волосами и густой бородой, которая в пору его зрелости превратилась в неуправляемые заросли. Зато обладал достойной пророка истовой верой в предназначение — мира, а также свое собственное. В первые месяцы 2011 года он наблюдал за волнениями “Арабской весны”, видел, как господня рука придает форму событиям, дергая и раскачивая толстые сучья истории, — и вот перезрелый плод упал к ногам Багдади. Это произошло бы в любом случае, но чтобы подтолкнуть события, Багдади еще в феврале начал через медиаканалы Исламского государства* подкидывать каирским демонстрантам полезные мысли. После того как с президентом-отступником будет покончено, египетские толпы, безусловно, должны признать себя обязанными продолжать революцию по всему Синаю и дальше, намекали послания.
“Теперь джихад доставлен прямо к вам, теперь его легко достичь! — говорилось в открытом письме, опубликованном в феврале на исламистских сайтах. — Ничто не может оправдать совершеннолетнего дееспособного человека, который продолжает оставаться не у дел, с теми, кто воздерживается от джихада”.
В том же посте содержалась мольба опустошить египетские тюрьмы, где сидели наиболее преданные и опытные исламисты. Почти все руководители иракской группы, включая Багдади, некоторое время посвятили печально известным местам заключения на Ближнем Востоке. “Освобождение заключенных — одна из первоочередных ваших обязанностей, — гласило послание. — Не позволяйте себе успокоиться, пока не освободите всех до единого”.
Страстные призывы прошли незамеченными. К разочарованию исламистов всего мира, толпы, низложившие правительственные министерства в Каире и Бенгази, не выказывали склонности сменить светского диктатора на диктатора религиозного. На каирской площади Тахрир демонстранты скандировали лозунги, от требования лучшей жизни — “Хлеб, свобода, социальное равенство” — до выражений национальной гордости — “Выше голову, ты — египтянин!”. Даже после гибели Усамы бен Ладена, в мае, призывов к джихаду не звучало, никто не разворачивал флагов “Аль-Каиды”* и портретов убиенного вождя террористов. Опросы общественного мнения показывали стабильное падение доверия к движению бен Ладена по всему мусульманскому миру начиная примерно с 2004 года — именно в то время Заркави начал привлекать международное внимание своими видеозаписями с отрезанием голов и шахидами. Поддержка нападений на мирных мусульман — визитной карточки Исламского государства Ирак* — просела еще больше.
Последователей Заркави стало меньше, но они продолжали время от времени посылать террористов-смертников в столицу Ирака — убивать и калечить. В первые месяцы после того, как Багдади принял командование, группа взяла на себя ответственность за нападения в банке, в мечети и на молодых людей возле военкомата. Но поскольку американские войска ушли из страны и Ирак теперь обживался в новой политической обстановке, наблюдая за парламентскими дуэлями между разными партиями, атаки выглядели бессмысленными для всех, кроме самих террористов.
