Потом очередь дошла и до аль-Амир. Она направлялась в гости к матери, когда полицейские вытащили ее из рейсового автобуса и доставили в один из специальных разведывательных центров в Дамаске. Аль-Амир снова думала, что умрет. Вместо этого похитители заперли ее в камеру и заставили слушать, как они избивают и пытают одного из ее друзей. Аль-Амир все равно отказалась говорить. Тогда полицейские привязали ее к стулу и подключили электроды к вискам и груди. Боль жидким огнем полилась по ее телу; похитители тем временем, посмеиваясь, ждали, будет она кричать или нет.
“Мы всех вас, суннитов, перебьем!” — сказал один полицейский. При этом он употребил эпитет, который аль-Амир и через несколько лет не могла заставить себя повторить.
Она провела в тюрьме восемьдесят пять дней; потом члены семьи выкупили ее, дав взятку одному из тюремщиков. Она бежала в Турцию, чтобы присоединиться к оппозиционерам в изгнании, но к тому времени настроения в Сирии переменились. Марши единства, на которых молодые и старые, взявшись за руки, несли цветы и оливковые ветви, ушли в прошлое, сменившись отвратительным сектантством.
“Когда я выходила протестовать, меня окружали мужчины и женщины, которые, как и я, мечтали о свободной Сирии. Если я выйду сегодня, то не найду их. Режим украл их у нас”.
Глава 20
“Музыкальный фон стал меняться”
Двадцать четвертого января 2012 года ранее неизвестная группа сирийских мятежников опубликовала короткую видеозапись, подтвердившую то, о чем западные разведки уже догадывались: первое дочернее предприятие “Аль-Каиды”* в Сирии начало работу.
Официальное медийное представление продукта было достойно новой модели автомобиля или новейшего эппловского гаджета. Два дня на исламистских сайтах висела реклама, обещавшая “экстренное сообщение” на фоне циферблата и отсчитывающих минуты стрелок. Когда пришло время, публике был представлен “Фронт ан-Нусра”*: шестнадцатиминутное видео коротко продемонстрировало возможности и особые характеристики группы. Старший менеджер проекта был полон энтузиазма, хотя и старательно отворачивался от камеры.
“Мы несем исламскому народу радостную весть”, — начал Абу Мухаммад аль-Джулани, человек, пять месяцев назад командированный в Сирию головным офисом Исламского государства Ирак*. Мы услышали призыв о помощи, объявил Джулани, и “не смогли не откликнуться на этот призыв”.
Ко времени появления видео банда Джулани уже три месяца продвигала свой бренд. За несколько недель до появления ролика возле одного из отделов службы безопасности асадовского режима в Дамаске с безупречной синхронностью взорвались две начиненные взрывчаткой машины, убив сорок четыре человека и послужив сообщением о том, что в борьбу включились силы нового типа. Позже ответственность за взрыв взяла на себя “Ан-Нусра”*; эксперты по терроризму уже сделали заключение о том, что взрывы совершили террористы “Аль-Каиды”* или кто-то, обученный их методам.
Уже участвующие в конфликте стороны объявили о вступлении в борьбу террористов-смертников. “Мы с самого начала говорили: это террористы”, — сказал пресс-секретарь министерства иностранных дел Сирии Файсал Мекдад. Главные силы повстанцев отрицали использование оружия, которое убивает неизбирательно. Сирийская свободная армия* “не применяет машин с взрывчаткой — она не делала так раньше и не будет делать впредь”, заявил ее пресс-секретарь Аммар аль-Вави. И все же с этого дня шахидомобили стали постоянным пунктом в сирийском каталоге ужасов, наравне с грузовиками-бомбами, поясами смертников и самодельной взрывчаткой.
Джулани в своих нерегулярных видеообращениях утверждал потом, что “Фронт ан-Нусра”* охотится только за пособниками режима, а не за гражданскими, даже если они из алавитской секты Асада. Он говорил, что его методы будут работать даже там, где оказались бесполезными многие другие, от ненасильственного сопротивления до молниеносных партизанских ударов, до жалкой надежды на помощь Запада и расчета на мировое соглашение при посредничестве западных стран.
“Фронт ан-Нусра”* принял на себя обязательство стать оружием мусульманского народа на земле этого народа”, — говорил Джулани. Борьба будет жестокой, но это священная борьба, заверял он, она потребует от всех благочестивых мусульман “объединиться под знаменем Аллаха единого”, под черным штандартом, который несло древнее воинство пророка Мухаммеда и который присвоили теперь джихадисты.
Несирийская мусульманская аудитория — в том числе та, которую Джулани, вероятно, рисовал в воображении, записывая видео, — оказалась более восприимчивой. В начале 2012 года в населенных суннитами арабских странах Персидского залива и Северной Африки многие тысячи верующих начали мобилизацию, чтобы поддержать джихадистов — те хотя бы наносили реальные удары по сирийскому тирану. Молодые мужчины из Саудовской Аравии, Ливии и Туниса, смотревшие на арабоязычных каналах ночные репортажи об асадовских рейдах на мусульман-единоверцев, стали стекаться в Южную Турцию, чтобы присоединиться к “Ан-Нусре”* и другим исламским боевым соединениям, набиравшим добровольцев в приграничных городах. Еще больше было сочувствующих арабов, которые жертвовали деньги, золотые украшения и обеспечивали сирийских исламистов продовольствием. Арабские правительства тоже оказывали помощь, тайком поставляя что-нибудь смертоносное.
В Кувейте один из крупнейших учредителей негосударственных фондов, священнослужитель по имени Хаджай альАджми, организовал кампанию в Твиттере, чтобы сподвигнуть 250 тысяч своих подписчиков переводить пожертвования на специальный банковский счет, открытый для помощи повстанцам. “Отдайте деньги тем, кто потратит их на джихад”, — призывал аль-Аджми в видео, опубликованном на Ютьюбе в 2012 году. Другие жертвователи устраивали в Твиттере “аукционы”, продавая машины, яхты, недвижимость для отдыха — все, что можно было обратить в деньги для помощи сирийским повстанцам. Несколько состоятельных жертвователей — иногда те, кому они жертвовали, называли их “меценаты” — даже ездили в горячие точки, чтобы лично вручить “дипломат” с деньгами; иногда повстанческие бригады даже переименовывали себя в их честь.
“В эту игру играют все, — говорил в те дни один ближневосточный дипломат, признавая, что среди тех, кто жертвовал деньги боевикам-экстремистам, были и его соотечественники. — Разные силы стараются создать собственные боевые соединения. Все вышло из-под контроля”.
Некоторые страны предпринимали честные, хотя и запоздалые, попытки остановить поток частной помощи, текущий к джихадистским группам. Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты максимально ужесточили ограничения и увеличили срок рассмотрения для банковских переводов, пытаясь сократить поток нелегальных пожертвований. Но другие не склонны были перекрывать кран. В Катаре и Кувейте — богатых королевствах Залива и союзниках Соединенных Штатов — исламистам оказывали поддержку в том числе и правительственные министры, верившие, что джихадисты — это лучший шанс разгромить правительство Асада. Официально правительства обеих стран осуждали экстремизм, хотя частным образом некоторые министры защищали группы, которые западные правительства заклеймили как террористические, — в том числе “Фронт ан-Нусра”*, по словам официальных лиц США и Ближнего Востока, принимавших участие в подобных дискуссиях.
