Реальность была такова: экстремисты становились сильнее, союзники Иордании все настойчивее требовали поддерживать их — пассивно, если не активно. Но Абдалла отказывался помогать террористам. Сидя в одиночестве у себя в кабинете, он просматривал очередной каталог зверств: взятых в плен солдат расстреливали в упор, священников и имамов резали как овец, бледные молодые тела выволакивали из обломков разрушенного бомбами дома. Иногда он отправлял ссылки своим старшим советникам. Нельзя, чтобы подобное началось в Иордании, твердил он.
“Я считаю, что есть границы дозволенного, — говорил Абдалла, по воспоминаниям одного из помощников. — Я не позволю поддерживать радикалов, потому что эта поддержка обернется против нас. Она обернется против моих граждан”.
В мае 2012 года Роберта Форда вызвали в Госдепартамент, на седьмой этаж, на личную встречу с женщиной, бывшей его формальным боссом последние три года. До этого Форд уже несколько раз встречался с Хиллари Клинтон, но дипломату среднего звена непривычно было в одиночку подниматься на лифте в элегантный сьют “Мэхогани-роу”, служивший госсекретарю США кабинетом.
Форд был теперь послом без посольства. Официально он оставался главным американским дипломатом в Сирии, но в октябре предыдущего года его отозвали в Вашингтон из соображений безопасности. Пережитое в июле на крыше уже было достаточно страшным, но другие инциденты, имевшие место в следующие недели, со всей ясностью показали: сирийская гарантия защиты иностранных дипломатов на Форда больше не распространяется.
Самый пугающий случай произошел в тот день, когда он нанес визит лидеру одной из официально признанных сирийских оппозиционных партий в Дамаске. Когда американский дипломат прибыл в офис этого человека, толпа из примерно семидесяти пяти сторонников Асада уже ждала его на ведущей к дому дорожке. Форд и его помощники пробежали под градом из яиц и помидоров и успели проскользнуть в ворота, на какие-то секунды опередив толпу. Американцы быстро забаррикадировали дверь столом, после чего Форд с ядовитой усмешкой повернулся к хозяевам. “Мы из американского посольства”, — объявил он. После встречи был еще один безумный рывок, к посольским машинам, которые к тому времени изуродовали так, что починить их оказалось невозможно. Форд бежал к машине в полной уверенности, что не все его кости и зубы доживут до конца дня целыми. “Я не думал, что меня убьют, — вспоминал он потом, — но был уверен, что изобьют”. Каким-то образом американцы убрались невредимыми, но следующей крупной вылазкой Форда стала дорога в аэропорт и вылет домой. Назад он не вернулся, да и само посольство закрылось три месяца спустя.
Клинтон знала все о мытарствах Форда, и во время встречи тем майским днем двое чиновников говорили о масштабной борьбе за власть, разворачивающейся в Сирии: все более активная поддержка Асада со стороны Ирана, характер недавних боев, многочисленность оппозиционных фракций и их союзников. Форд говорил о частностях, когда Клинтон остановила его.
“Вы же понимаете, к чему все это ведет? Региону грозит катастрофа”, — сказала она. Клинтон списком перечислила возможные последствия: выплеск насилия на Ливан, Иорданию и Ирак; лавина беженцев; межрелигиозная война, которая “захлестнет территории от Ливана до самого Ирака”.
Форд едва ли мог не согласиться с этим, хотя и пытался говорить обнадеживающие вещи. Может быть, предположил он, подобного кризиса еще можно избежать, если новая мирная инициатива, недавно предложенная специальным представителем ООН в Сирии Кофи Аннаном, принесет результаты.
“Если у нас получится провести переговоры и помочь временному правительству устоять, если мы сумеем подтолкнуть оппозицию к участию в переговорах — может быть, нам еще удастся избежать катастрофы”, — сказал Форд.
Государственный секретарь о чем-то сосредоточенно думала. Они оба знали: из всех возможных сирийских сценариев наименее вероятным был тот, в котором Асад участвовал бы в переговорах об окончании своего президентства. “Она просто не считала, что с Асадом это сработает”, — вспоминал впоследствии Форд.
Форду суждено было сыграть ключевую роль в организованных тем летом ООН переговорах — и почти через два года после них. Из тысячи препятствий к принятию решения одно оставалось неизменным: категорическое несогласие Сирии на любой исход, при котором Асад терял президентский пост.
Однако перед Белым домом встала, потеснив прочие, новая проблема. Мелкие банды джихадистов, ранее замеченные разведуправлениями, срослись в небольшую армию. На собраниях Совета национальной безопасности карты показывали теперь сегменты территорий, оказавшихся под контролем джихадистов, включая “Фронт ан-Нусра”* — группу, которая явно вела свое происхождение от “Аль-Каиды”*.
Разведывательные сводки теперь включали в себя новую информацию об исламистских группировках, ставших частью изменчивой повстанческой сети. Некоторые группы были местного происхождения и действовали совместно с командованием Сирийской свободной армии*. Другие, подобные “Фронту ан-Нусра”*, — нет. Еще больше разведчиков тревожило то, что молодые мусульмане со всего мира теперь стягивались на сирийско-турецкую границу, чтобы участвовать в боях, прямо как в минувшие десятилетия, когда боевики-добровольцы потоком шли в Афганистан и Ирак. Чтобы воодушевить их, лидеры “Ан-Нусры”* завели аккаунты в Твиттере и Фейсбуке, где было все, от болтовни на богословские темы до практических советов — как одеваться, что везти с собой.
Некоторые заграничные гости были хорошо известны разведуправлениям — они или приехали из других горячих точек, или об их пребывании в пенитенциарных учреждениях США имелись обширные записи.
“На некоторых совещаниях, — вспоминал старший советник по вопросам безопасности, — мы слышали: давайте просто подождем и увидим, кто появится [в Сирии]. А на следующем собрании звучало: ага, думаете, предыдущая группа была плоха?..”
Однако вновь прибывшие возбуждали тревогу именно тем, что ни участия в боях, ни преступлений за ними не числилось. Из Западной Европы являлись сотни, а потом тысячи молодых мужчин, большинство — мусульмане, и у всех у них имелись паспорта, разрешавшие им свободно путешествовать по Европейскому Союзу и Северной Африке. Разговоры в Западном крыле вдруг пошли не только о рисках дестабилизирующей Ближний Восток гражданской войны. Речь шла теперь о гражданской войне, способной рассеять тысячи молодых радикалов по континентам — словно ветер, разносящий еще больше тлеющих угольев. Этого оказалось достаточно, чтобы предельно насторожить видавшую виды службу государственной безопасности.
“Мы не боялись, что “Ан-Нусра”* явится к нам на следующей неделе, но беспокоились, что все эти обученные джихадисты вернутся назад в Европу с паспортами, — говорил один из старших советников. — Именно в те дни музыкальный фон в оперативном штабе стал меняться”.
От ЦРУ до Пентагона в официальных докладах высказывались опасения. Группа Госдепартамента по Сирии, в которую входили Форд и другие бежавшие из впоследствии закрывшегося посольства США в Дамаске, подготовила для заместителя госсекретаря Уильяма Бернса документ, рассматривающий последние события и тенденции в общем контексте. Этот отчет, с грифом “секретно”, не стал достоянием гласности, но его главной темой было сползание Сирии в правовой беспредел, которым уже начинают пользоваться опасные группировки.
