Ядром пропагандистского фильма является монтаж: изображения захваченного пилота сопровождаются кадрами с трупами детей и других предполагаемых жертв бомбардировок. Камера следует за аль-Касасбе, который медленно идет вдоль ряда боевиков ИГИЛ* в масках, в январском воздухе видно, как он дышит. Потом он вдруг уже в клетке, голова склонена, словно в молитве. Оранжевая рубаха, на предыдущих кадрах сухая, теперь пропитана горючим.
Солдат в маске — подпись определяет его как командира отряда ИГИЛ*, попавшего под бомбардировку во время одного из авиаударов коалиции, — зажигает длинный факел, которым касается дорожки пороха, идущей через железные прутья. Через несколько секунд аль-Касасбе уже охвачен пламенем. Он прыгает и судорожно молотит руками, но убежать невозможно. Наконец он обеими руками хватается за лицо и опускается на колени, почти весь скрытый огнем. Через несколько мгновений почерневший труп заваливается назад, после чего экскаватор с грохотом засыпает клетку с пилотом внутри глыбами бетона и грязью.
В качестве последнего штриха камера крупным планом показывает почерневшую руку, видную среди завалов. В заключительных кадрах, там, где обычно идут титры, показаны фотографии и имена других иорданских пилотов. Создатели фильма объявляют о награде в золотых монетах любому, кто найдет и убьет одного из них.
“Итак — добрые вести каждому, кто стоек в вере и готов совершить убийство, которое спасет его от адского огня”, — произносит диктор.
Страшная работа была окончена к середине утра, не считая нескольких недель студийного редактирования, необходимого, чтобы подготовить фильм к выходу в прокат. Но и в этот день, и еще почти месяц ИГИЛ* продолжала дразнить иорданскую сторону возможностью освободить аль-Касасбе, если только иорданцы захотят заключить сделку.
Не в первый раз ИГИЛ* делала все, чтобы потрясти мир своими зверствами. За четыре месяца до пленения аль-Касасбе видеозапись с обезглавливанием похищенного фотожурналиста Джеймса Фоули вызвала возмущение западных правительств; она же стала причиной того, что американцы активно поддержали вооруженный ответ террористам. За убийством Фоули очень скоро последовали убийства репортера журнала Time Стивена Сотлоффа, бывшего американского десантника Питера Кэссига и работников британской гуманитарной миссии Дэвида Хейнса и Алана Хеннинга. Десятки других разделят их судьбу, в том числе взятые в плен сирийские и ливанские солдаты, курдские женщины, иракские видеооператоры и граждане Японии. Ливийские джихадисты, объявившие о союзничестве с ИГИЛ*, записывали на видео казни христиан группами по двадцать и более человек.
И все же именно смерть молодого летчика спровоцировала смену настроений среди простых арабов. От космополитичной иорданской столицы до консервативных ваххабитских селений Саудовской Аравии раздавались голоса протеста и гнева. Обезглавливание пленных, как бы оно ни было жестоко, в особых случаях разрешено Кораном и регулярно практикуется саудовским правительством в качестве официальной казни. Но сожжением человеческого существа — да еще практикующего мусульманина-суннита — Исламское государство* нарушило древнее табу.
“Только Господь может карать огнем, — заявил в Твиттере Салман аль-Уда, почитаемый саудовский богослов и куратор популярного сайта “Ислам сегодня”. — Сожжение есть гнусное преступление, отвергаемое исламским законом независимо от его причин”.
Абдул Азиз аш-Шейх, верховный муфтий Саудовской Аравии, высшее духовное лицо страны и правовед, уполномоченный решать вопросы религиозного права изданием фетвы, сказал просто: ИГИЛ* — не мусульмане. “Они враги ислама”.
Но самое строгое отречение от ИГИЛ* последовало со стороны человека, чье учение долго считалось радикальным. Абу Мухаммад аль-Макдиси, джихадистский богослов, бывший личным наставником Заркави, когда они сидели в тюрьме, все ожесточеннее критиковал молодняк Заркави, когда те мародерствовали в Сирии и Западном Ираке. Макдиси, которого исламисты все еще считали одним из основателей движения и теоретиком-первопроходцем, порвал с Заркави из-за убийства невиновных шиитов. Теперь он заявлял те же протесты аль-Багдади по поводу зверского убийства сотрудников гуманитарных миссий вроде британца Алана Хеннинга, который приехал в Сирию, чтобы облегчить страдания людей.
“Хеннинг работал в гуманитарной организации, руководимой мусульманами, — писал Макдиси в открытом письме, опубликованном на его сайте. — Разве справедливо, что наградой ему стало похищение и убийство?”
После тюремной амнистии 1999 года их с Заркави пути разошлись, Макдиси осел в Иордании. Он провел немало времени в пенитенциарных центрах Мухабарата, однако продолжал выражать свои взгляды на злободневные темы в открытых письмах и интернет-постах. Некоторые исламисты задавались вопросом, насколько Макдиси высказывает собственное мнение, а не пишет под диктовку Мухабарата. Но как минимум в одном пункте Макдиси был последователен — как в своих писаниях, так и в частных беседах с журналистами и друзьями: убийство простых мусульман, религиозных ли паломников или суннитских летчиков, катапультировавшихся во время боя, противно исламу.
После пленения аль-Касасбе Макдиси предложил свои услуги в качестве посредника, ища способ осуществить обмен летчика на Саиду ар-Ришави, террористку-смертницу, которой не повезло погибнуть, и приговоренную к смертной казни заключенную. Где-то в начале 2015 года он обменивался сообщениями с неким человеком, предположительно с Абу Мухаммадом аль-Аднани, личным пресс-секретарем Багдади.
“Я сейчас сосредоточен на заключении сделки, представляющей для вас законный интерес”, — писал Макдиси Аднани в одном из писем, циркулировавших потом в соцсетях. Если ИГИЛ* отпустит летчика, говорил Макдиси, они спасут жизнь своей “сестры во джихаде”, и группа сможет избежать дальнейшего падения своей репутации в глазах арабов.
Ответом ИГИЛ* стало опубликование записи с казнью пилота, произведенной на целый месяц раньше. Макдиси был в ярости.
“Они лгали мне, они приносили торжественные клятвы, — говорил он иорданскому телеканалу “Ройя ТВ”. — Потом мне стало ясно, что к тому времени они уже убили пилота”.
Наступил окончательный разрыв. В том же интервью Макдиси от души поносил движение, которое помогал создать. Упоминая своего бывшего ученика Заркави, он осудил искажение закона, с которого началась эта “традиция бойни”.
“Они не признают иных завоеваний и побед, кроме резни и убийств, — говорил он. — Они режут своих врагов, демонстрируют результаты своих деяний на телеэкранах, и люди в ужасе говорят: неужели это и есть ислам? И нам приходится защищать ислам, объяснять, что это — не ислам”.
Макдиси произносил эти слова у себя дома, в Аммане; иорданское правительство выпустило его из тюрьмы за несколько месяцев до интервью, что явилось частью негласного перемирия между монархией и клерикалом, некогда ратовавшим за свержение режима. 4 февраля 2015 года, в день, когда в тюрьме Свака казнили Ришави, иорданский государственный прокурор официально снял с Макдиси все обвинения. В первый раз со времени своей отсидки в одной тюрьме с Заркави больше двадцати лет назад Макдиси был чист перед монархией.
