Ни те, ни другие не пришли в этот мир, располагая такой внутренней установкой в готовом виде. Они выработали её, пока росли. Но как и почему это произошло?
Внутреннее состояние, то, что по-немецки мы называем «духовной позицией (Geisteshaltung)» или «твёрдой убеждённостью», «внутренним руководством к действию», а по-английски «mindset» — это нечто вроде навыка высшего порядка, определяющего мышление, чувства и поступки личности. От внутренней духовной позиции зависят наши ценности, что нам кажется важным, заботит нас. Она же определяет, какие цели мы преследуем в жизни. Ответственные за это нейронные сети и связи создаются в лобных зонах мозга и прочно там закрепляются. Они не носят врождённого характера, а вырабатываются в течение жизни под влиянием повторяющегося опыта, глубоко пережитого и понятийно освоенного.
Так как самый важный опыт мы приобретаем в отношениях с другими, важными для нас людьми, то именно этот опыт в первую очередь и влияет на то, как вырабатываются и закрепляются соответствующие паттерны поведения нервных клеток фронтальных отделов мозга, и, соответственно, определяет наше будущее поведение, мышление, чувства и поступки.
Важнейший с этой точки зрения опыт мы приобретаем очень рано, ещё в детстве: это опыт того, как видят, воспринимают и ценят тебя другие — или же наоборот, не видят, не воспринимают и не ценят. Мы об этом уже упоминали: конечно, речь идёт о том, чтобы знать, что тебя любят, воспринимать себя как субъекта, а не как объект чьих-то ожиданий или интересов, которого оценивают по меркам чужих требований и предписаний. Из этого опыта могут вырасти два различных внутренних состояния, два базовых образа поведения по отношению к самому себе и к другим. Уже в родительской семье, самое позднее — в детском саду, затем в школе и на стадии профессионального обучения каждый человек сталкивался с тем, что его воспринимают как объект и ведут себя по отношению к нему как к объекту.
И всем приходилось находить какой-то выход из этой мучительной ситуации. Многие просто учатся выворачивать её наизнанку и в самих себе развивают способность использовать других в своих интересах, для достижения собственных целей, и в дальнейшем не заботятся о том, каково им приходится. Не сегодня и не вчера появилась возможность далеко продвинуться, следуя таким путём: этой дорогой идут ловкие политики, хитрые медиа-персоны — создатели мнений, неразборчивые в средствах бизнесмены, в том числе многие, называющие себя разработчиками и продюсерами игр.
Все они стараются приобрести как можно больше власти, влияния, признания — и уж по крайней мере как можно больше заработать. Причина этого состоит в том, что в самих себе, в самом факте своего здесь-бытия они не способны найти меру собственной значимости. Такие люди, чтобы убедиться, что они и их здесь-бытие что-то значат, вынуждены обращаться вовне. Именно поэтому они нередко склонны утверждать, что «просто играют», в то время как их цель — выиграть. Они сильны в играх власти, но с подлинными играми их деятельность не имеет ничего общего.
В любом обществе число могущественных лиц, богатейших собственников и значительных постов ограничено. Поэтому попасть на эти посты или стать важными персонами, удовлетворив таким образом потребность быть значимыми, могут лишь немногие. Остальные сходят с дистанции как проигравшие или остаются далеко позади, чувствуя недовольство, растерянность и разочарование. Многие сдаются и теряют радость от обучения новому, впадают в уныние и бросают задуманное. Кто-то считает себя жертвой обстоятельств, кто-то покоряется тому, что называет судьбой. И все они несчастны, все ощущают себя незамеченными, непризнанными, недооцененными, обойдёнными. Такие люди теряют ощущение, что они — свободные и радостные первооткрыватели, творцы собственной судьбы. Они чувствуют себя не субъектами, а объектами манипуляций со стороны богатых, могущественных и успешных, которые ими помыкают, их используют. Не находя в мире того, что ищут, они готовы на всё, стоит лишь пообещать, что это даст им счастье.
Это называется, и не только в психологии, «эрзац-удовлетворением». Рекламщики хорошо знают, как использовать для увеличения продаж острую потребность привести мозг в состояние большей когерентности при помощи хотя бы кратковременного ощущения счастья. Ведь у кого не получается быть чем-то особенным, ценным и важным, тот может хотя бы иметь что-то особенное, ценное и важное. Так и продаются дорогие машины, смартфоны, ботинки, путешествия — и игры, или хотя бы входные билеты на те игры, что особенно хорошо разрекламированы. И чем больше тех, кто не находит искомого в жизни — тем больше спрос, тем больше продажи, тем выше прибыль.
Вот так функционирует homo oeconomicus: он живёт не только за счёт тех, кто в своих целях инструментализирует и коммерциализирует игру, но и за счёт тех, кто готов использовать такие «игры» как возможность позволить себе хоть каплю удовольствия и на какое-то время придать жизни видимость жизни — то есть за счёт тех, кто тоже инструментализирует игру, только в других целях.
Как перепутали выигрыш и прибыль
Homo oeconomicus — настоящий предатель, разрушитель игры. Он навязывает игре свою логику соревнования и выигрыша. Ему важно одно: добиться выигрыша и забрать его без потерь. Что бы он ни делал, думает он только об одном: «Что мне с этого будет?» Страх выиграть слишком мало не даёт ему покоя и заставляет яростно гоняться за добычей, обманывая других. Вообще, с другими ему приходится бороться постоянно, а значит — нужно всё контролировать, чтобы не дай бог не вкралась ошибка. О проигрыше он не даже мысли не допускает. Тонкость в том, что внешне его иногда легко спутать с homo ludens. Ведь и играющий стремится выиграть, и он вступает в соперничество.
Однако разница огромна: когда друзья встречаются за карточным столом или затевают какую-нибудь социальную игру, то никто из них не думает о том, чтобы стать победителем, обобрать других и сорвать куш пожирнее. Они встречаются потому, что им хочется вместе поиграть. И как раз тот, кто думает при этом только о собственном выигрыше — тот и есть разрушитель игры, он играет нечестно. Тут-то и всплывает различие: homo oeconomicus гонится за выигрышем, а homo ludens хочет выиграть. Homo oeconomicus одно интересует: что прилипнет к рукам в результате его псевдоигры. Homo ludens хочет успешно сыграть, ему интересно проявить в игре свои лучшие качества и получить от неё удовольствие. Для него смысл в игре как таковой, в том, чтобы играть, — в то время как «человеку экономическому» сама по себе игра безразлична, его заботит только «навар». Соответственно, он не может себе позволить проиграть. Не то что «человек играющий». Он живёт в мире, в котором иногда и проиграть не страшно. Кто не умеет проигрывать — постепенно научится. Готовность к проигрышу накладывает на homo ludens отпечаток благородства.
Homo oeconomicus никогда не хочет «просто поиграть», для него игра — всегда средство достижения целей. Ему безразлично, из какой именно игры извлекать пользу или в какую игру заставить играть других, чтобы получить свою выгоду: пусть это будут игровые автоматы или компьютерная стрелялка, телешоу или, наконец, спорт — неважно.
