— Кто говорил про женитьбу?
— Это просто метафора, — сказала Ким. — В любом случае, я знаю. И знала даже до того, как ты это поняла.
— Врешь ты все.
— Ничуточки. Такой парень, как Адам, собирается на концерт Йо-Йо Ма? Он тебя обхаживал.
— Да все не так, — запротестовала я, хотя, конечно же, все было именно так.
— Я только не понимаю, почему ты мне раньше не сказала, — понизила голос Ким.
Я собиралась выдать ей всю свою заготовку про «один-поцелуй-еще-не-отношения» и объяснить, что не хотела делать из мухи слона, но вовремя прикусила язык.
— Я боялась, что ты будешь на меня злиться — призналась я.
— Я не злюсь, — сказала Ким. — Но разозлюсь, если ты еще хоть раз мне соврешь.
— Тогда ладно, — облегченно вздохнула я.
— Или если ты превратишься в одну из тех девиц, которые повсюду таскаются за своим парнем и говорят о себе во множественном числе: «Мы любим зиму. Мы считаем, что «Велвет андеграунд» — эпохальный проект».
— Знаешь, я обещаю не говорить с тобой о роке. В единственном числе или нет — но обещаю.
— Отлично, — ответила Ким. — Потому что если ты вдруг превратишься в такое, я тебя пристрелю.
— Если я превращусь в такое, я сама вручу тебе ружье.
Это рассмешило Ким по-настоящему, и напряжение развеялось. Она сунула в рот кусок пирога.
— И как твои родители восприняли это?
— Папа прошел через все пять стадий горя: отрицание, злость, принятие и все такое — за один день. Думаю, его больше шокирует, что он уже настолько стар, чтобы у его дочери завелся бойфренд. — Я помолчала, отхлебнув глоток кофе и оставив слово «бойфренд» висеть в воздухе. — И он заявляет, что не может поверить, будто я встречаюсь с музыкантом.
— Но ты же сама музыкант, — напомнила мне Ким.
— Ну, ты ж понимаешь, с панком, поп-музыкантом.
— «Звездопад» — это не панк, это эмо-кор, — поправила Ким.
В отличие от меня она прекрасно разбиралась в мириадах направлений поп-музыки: панке, инди, альтернативе, хардкоре, эмо-коре.
— В основном это, конечно, пустая болтовня, часть его образа «папы-консерватора в галстуке-бабочке». Мне кажется, Адам папе нравится. Они встретились, когда Адам забирал меня на концерт. Теперь папа хочет, чтобы я привела его на ужин, но ведь всего неделя прошла. Я не совсем готова к торжественному моменту знакомства с родственниками.
— Думаю, я никогда не буду к этому готова, — Ким содрогнулась от одной мысли. — А что твоя мама?
— Она предложила отвезти меня в «Планирование семьи»,
[23]
чтобы мне подобрали таблетки, и велела отправить Адама провериться на всякие болезни. А пока посоветовала сразу запастись презервативами. И даже дала десять баксов, чтобы создать резерв.
— Ты уже? — задохнулась Ким.
— Да нет же, всего неделя прошла, — отмахнулась я. — В этом мы по-прежнему в одной группе.
— Это пока, — заметила Ким.
В еще одну категорию, придуманную нами, входили люди, которые старались быть крутыми, и те, кто не старался. Тут я полагала, что Адам, Ким и я сама относимся к одной группе, потому что хотя Адам и был крут, он не старался. От него это не требовало никаких усилий. Так что я ожидала, что мы трое станем лучшими друзьями. Я ожидала, что Адам будет любить всех, кого люблю я, так же сильно, как я.
Так уже получилось с моей семьей — он практически стал третьим ребенком. Но с Ким это не срабатывало. Адам относился к ней так, как, по моим представлениям, стал бы относиться к такой девушке, как я. Он был вежлив, дружелюбен, но вел себя отстраненно. Он не пытался войти в ее мир или завоевать ее доверие. Я подозревала, что Адам не считал Ким достаточно крутой, и это меня бесило. После того как мы пробыли вместе месяца три, между нами случилась нешуточная ссора по этому поводу.
— Я же встречаюсь не с Ким. Я встречаюсь с тобой, — сказал он, когда я обвинила его в том, что он недостаточно любезен с ней.
— Так и что? У тебя куча друзей среди девушек. Почему не присоединить к этому кругу Ким?
Адам пожал плечами.
— Да не знаю, просто она другая.
— Ты такой сноб! — заявила я, внезапно разъярившись.
Адам уставился на меня, нахмурив брови, как будто я была математической задачей на доске, которую он пытался решить.
— При чем тут сноб? Ведь нельзя же подружиться насильно. У нас с ней просто мало общего.
— Вот это и делает тебя снобом! Ты любишь только тех, кто похож на тебя, — выкрикнула я.
Я разбушевалась, ожидая, что он присоединится к игре, вымаливая прощение, а когда он этого не сделал, моя ярость удвоилась. Чтобы проветриться, я поехала на велосипеде к Ким. Она выслушала мою диатрибу с нарочито скептическим выражением лица.
— Это же просто смешно — говорить, будто ему нравятся только те люди, которые похожи на него, — выговорила она мне, когда я закончила выплескивать злость. — Ему нравишься ты, а ты на него не похожа.
— В этом-то и проблема, — буркнула я.
— Что ж, тогда решай ее. Не втягивай меня в свою драму, — заявила подруга. — Да и если честно, я от него не в восторге.
— Правда?
— Да, Мия. Не все без ума от Адама.
— Я ничего такого и не имела в виду. Просто хочу, чтобы вы подружились.
— Ага, ну а я хочу жить в Нью-Йорке и иметь нормальных родителей. Как сказал тот парень, «не всегда получаешь то, что хочешь».
[24]
— Но вы оба очень важны для меня.
Ким посмотрела на мое красное заплаканное лицо и, смягчившись, ласково улыбнулась.
— Мы знаем это, Мия. Но мы из разных частей твоей жизни, точно так же, как музыка и я — из разных. И это нормально. Тебе не обязательно выбирать кого-то одного — по крайней мере, мне так кажется.
— Но я хочу, чтобы эти части моей жизни соединились.
Ким покачала головой.
— Так не получится. Послушай, я принимаю Адама, потому что ты его любишь. И полагаю, он принимает меня, потому что ты любишь меня. Если тебе легче от этой мысли, твоя любовь — вот что связывает нас. И этого достаточно. Нам с ним не обязательно любить друг друга.
— Но я хочу, чтобы вы любили, — прорыдала я.
— Мия, — резкая нота предупреждения в голосе Ким указывала, что конец ее терпения близок. — Ты начинаешь вести себя как те девицы. Хочешь поискать мне ружье?
