– Вы сегодня дежурный хирург? – недовольным тоном справилась у него средних лет гражданка с какой-то немыслимой прической «а-ля взрыв на макаронной фабрике», разметавшей кверху ее огненно-рыжие волосы, чуть только Денисов вышел из палаты номер одиннадцать.
– Я, а что вы хотели? Что-то срочное?
– Да, срочное. – Дама нарочно встала у него на пути, угрожающе выставив мощные перси. – Объясните мне, почему моя дочь до сих пор находится в реанимации?!
– Простите, сейчас закончу обход отделения и спущусь в реанимацию. Я пока там еще не был.
– Ха, странно, – подбоченилась дамочка, тряхнув эрегированными волосами, – а почему вы еще не обошли реанимацию?
– Позвольте мне самому решать, с чего начинать обход: с отделения или с реанимации, – нейтральным голосом ответил Денисов. – Я вам повторяю: мне еще две палаты нужно обойти. Как закончу, спущусь в реанимацию.
– Безобразие! – Лицо рыжеволосой особы перекосилось, словно она зажевала целый лимон. – У меня ребенок в тяжелом состоянии, а им всем наплевать! Я жаловаться буду!
– Как фамилия ребенка? – Денисов остановился и повернулся лицом к убитой горем матери.
– Наливкина! Ксюша Наливкина, мы еще вчера с панкреатитом поступили. Сказали, ничего страшного, а сейчас врач в реанимации говорит, что у нее психоз развился. Вам по смене должны были передать.
– Да, по смене мне передали. Я сам пока лично вашу дочь не видел, но по словам хирургов предыдущей смены у вашей дочери развился алкогольный психоз. Она злоупотребляет алкоголем? Раньше такое уже было?
– Что значит «злоупотребляет»? – Мамаша выпрямила голову и с негодованием полоснула собеседника испепеляющим взглядом. – Пьет, как и все!
– Пьет? – переспросил Денисов. – А, ничего, что ей всего двадцать три года?
– Это вас не касается!
– Хорошо, пускай так. Но раньше у вашей Ксюши уже случались психозы?
– Случались. Вот две недели назад мы уже лежали в наркологии. И там ее быстро из этого состояния вывели и поставили на ноги! А у вас что? Что, я спрашиваю?! Почему так долго выводят? Врачи называются!
– У нас не наркология, – сухо отрезал хирург. – И вас ни капельки не смущает, что ваша дочь всего через две недели после перенесенного алкогольного делирия, вновь в него входит?
– Чего? Какого дебирия? – нахмурила перекрашенные черным бровки мама Ксюши.
– Делирия, – поправил доктор. – Делирия, алкогольного психоза.
– Послушайте, я вам уже сказала, что это не ваше дело! Мы к вам попали с панкреатитом. Теперь у нее этот ваш дебирий. И вы не можете из него Ксюшеньку вывести. Это как называется?
– Это называется алкоголизм, – подытожил Денисов и, протиснувшись между бюстом пятого размера и стеной коридора, вошел наконец в двенадцатую палату.
Не успел он еще толком отбиться от Ксюшиной мамы, как последовала новая атака со стороны участливых родственников. Молодая стервозного вида особа нагнала его почти у самых дверей реанимации и, не давая опомниться, срывая голос, с ходу пошла в наступление:
– Вы же дежурный хирург, да? Вот и объясните, почему мой дедушка привязан к кровати? Это что за отношение к больному человеку? У вас тут гестапо или хирургическое отделение?
– Так, стоп! – Денисов поднял правую руку и жестом остановил девушку. – Вы ничего не перепутали? Как фамилия дедушки, и из какой он палаты?
– Валюшин! Александр Федотович Валюшин. Он в шестой палате лежит. У него что-то с ногами.
– Ва-а-алюшин из ше-е-естой. – Растягивая слова, чтоб затянуть время, Денисов вдруг вспомнил того неугомонного дедушку с переломом шейки бедра, что ночью пытался встать с кровати и сигануть в окно. Старческий психоз, будь он не ладен. Пришлось дедушку зафиксировать, примотать старыми простынями к кровати. Иначе бы натворил делов пенсионер. – Да, есть такой. Предыдущая смена таким образом спасла ему жизнь. Иначе бы он встал с кровати, перелом мог сместиться. И, насколько я знаю, он собирался вылезти в окно.
– Вы сейчас это вполне серьезно? – Дамочка полезла в сумочку, долго рылась и извлекла на свет божий навороченный фотоаппарат и навела объектив на Денисова. – Я сейчас вас буду снимать! Ответьте, почему вы привязали моего дедушку Александра Федотовича Валюшина к кровати своими дурацкими простынями.
– Во-первых, я уже вам все объяснил – вашего дедушку никуда не привязывал. Его уже до меня привязали. Во-вторых, это обычная практика в медицинских учреждениях: фиксировать неадекватных пациентов. У вашего дедушки, повторюсь, к сожалению, развился синильный психоз. Он, мягко говоря, не совсем критично относится к своему состоянию. И, в-третьих, если вы не перестанете меня снимать, то я прекращу с вами разговаривать.
– А-а-а, – взвилась дамочка, – вы боитесь отвечать за свои гестаповские методы?
– А вот это уже оскорбление врача при исполнении, – ответил Денисов и быстро извлек из кармана халата свой мобильный телефон довольно простенькой модели. И, хотя в нем не было камеры, он все равно направил на дамочку аппарат и сделал вид, что тоже ее с удовольствием снимает. – Так какие говорите у нас методы?
– Ладно, поговорим по-другому, – сверкнула белками глаз девица и, убрав фотоаппарат, принялась кому-то наяривать по мобильнику. – С вами хотят пообщаться, – зло протянула она трубку задумавшемуся Денисову.
– Представьтесь! – потребовала трубка грозным мужским басом.
– Дежурный хирург, – без тени смущения ответил Денисов.
– Я – сын Александра Федотовича Валюшина – Валюшин Роберт Александрович. Я живу в Москве, работаю в столичной мэрии. Представьтесь, кто вы, и что за глумление происходит с моим отцом у вас на отделении.
– Если вы чиновник, да еще такого уровня, то вам должно быть хорошо известно, что на основании федерального закона за номером 323 об основах здоровья граждан…
– Ах, вот оно что, – грубо перебил его речь срывающийся на визг голос из далекой Москвы. – Вы еще и грубите мне. Я еще раз прошу вас представиться и сообщить, что происходит с моим отцом. И учтите, весь наш разговор записывается. В противном случае это ваш последний рабочий день! Я вам устрою райскую жизнь! Слышите меня?! Я не привык, чтоб…
– Мне некогда слушать весь этот бред, – демонстративно зевнул Денисов, едва прикрыв рот ладонью, и передал мобильник назад его хозяйке. Из трубки все еще неслись откровенные угрозы и цензурная брань.
– Извините, доктор, – уже более миролюбивым тоном захлопала глазами внучка Валюшина, – вы не сердитесь на нас. Просто так получилось, что мы в Москве живем, а дедушка здесь. Скажите, пожалуйста, что с ним происходит? Я когда его видела в последний раз, он был абсолютно нормальным человеком. – Она чуть улыбнулась, и Денисов отметил про себя, что она, пожалуй, и не такая стерва, какой хочет казаться.
– Вы когда, простите, последний раз своего дедушку видели? – Денисов отпустил ручку двери, ведущей в реанимацию и повернулся к собеседнице лицом.
