Яркое солнце беспрепятственно пробивало своими жаркими лучами сквозь толстые чистые оконные стекла, быстро нагревая остывшие за ночь палаты. На дворе стоял поздний сентябрь, но на улице еще по-летнему тепло и зелено от буйства красок. Только местами шелестящая от освежающего ветерка листва чуть тронулась легким багрянцем. Через открытую форточку доносилось веселое щебетание вездесущих воробьев. Отличная погода передалась и на настроение Игната Ильича. В отличном расположении духа он энергичным движением открыл дверь:
– Доброе утро, я дежурный хирург, – представился Багров. – У вас есть ко мне жалобы?
– Жалоб нет, все нормально, – улыбнулась собеседница.
– А вы, простите, с чем лежите?
– А у меня камни. Доктор, скажите, а они лекарствами разве совсем не лечатся?
– Да, – радостно кивнул Ильич, – разумеется, лечатся. – Это, пожалуй, одна из немногих хирургических патологий, которая великолепно подается консервативной терапии.
– И народными средствами тоже? – насторожилась тетенька.
– Конечно, – прямо-таки расцвел дежурный хирург. – Вам надо не в кроватке лежать, а двигаться. Больше двигаться. Погода прямо шепчет: встань и иди, не залеживайся!
– Прямо так и ходить? А как же камни? Ничего со мной не случится?
– Ничего страшного! Еще надо пить много воды, не меньше трех-четырех литров, и ходить, ходить. Лучше всего по лестнице: верх-вниз, верх-вниз, с первого этажа и до последнего. Старые врачи в свое время рекомендовали для этих целей применять пиво. Я, как бы, не могу так официально вам его советовать, но попробовать все же можно.
– Ой, – побледнела женщина, – а мне на завтра уже операцию назначили. Что ж мне Любомиров про пиво-то ничего не сказал? Он-то наверняка про него должен знать. Как-никак давно работает. Так нет, наоборот, лежи, говорит, настраивайся, надо операцию делать. И не волнуйся, все пройдет нормально. Может, правда, вначале стоит попробовать народные средства, а с операцией пока погодить, а? Как вы, доктор, думаете?
– Любомиров? Это он вас завтра собрался оперировать? – насторожился Ильич, при упоминании фамилии заведующего.
– Ну да, он – Иван Мефодьевич, – согласно кивнула женщина. Еще велел клизму на ночь и утром сделать, чтоб во время наркоза на операционном столе чего не вышло.
– Клизму? Клизму это хорошо, – задумчиво повторил Ильич. – А где у вас, простите, камень? – вдруг встрепенулся хирург, от блеснувшей в голове смутной догадки. До этого он делал обход в большой многоместной палате, где лежали шесть человек и все с камнями в почках. И просто не успел «переключиться», решив, что и у этой больной мочекаменная болезнь.
– Как где? В желчном пузыре? Так что, доктор, простите, не знаю вашего имени-отчества, может, попробовать пиво? Какое лучше, как считаете?
«Лопух мое имя», – подумал Багров, а вслух добавил: – Нет, не надо вам тогда никакое пить пиво и ходить по лестнице не нужно. Только операция избавит вас от страданий. В желчном пузыре, увы, камни не растворяются.
– Как же так? – приоткрыла от удивления рот собеседница. – Ведь вы только что, пару минут назад, так горячо уверяли меня, что существуют народные средства. Что камни при их применении хорошо растворяются. Что это как раз одно из тех заболеваний, что хорошо поддается консервативной терапии. Это же ваши слова?
– Да, слова мои, но они относятся к камням в почках. В них камни, зачастую, можно растворить. А в желчном пузыре – увы, нет. Извините, я думал вы лежите с мочекаменной болезнью.
– Эхе-хе, ясно, – грустно вздохнула тетенька, – я, дура, уже обрадовалась. А может, все же стоит попробовать? – оживилась она.
– Нет, – упрямо мотнул головой Ильич, – даже и не нужно пытаться. Этот вопрос наукой давно изучен и решен окончательно и бесповоротно. Когда только зарождалась хирургия желчного пузыря, то хирурги, да, пытались их и растворять, назначая разные средства и прибегая к оперативному лечению, удаляли лишь камни, оставляя орган. И камни вновь в нем образовывались.
– Неужели все дело в пузыре?
– Похоже, что так.
– А когда уберут желчный пузырь, как же человек дальше без него станет жить?
– А разве вам Иван Мефодьевич не объяснял? На сколько я знаю, он всегда все подробно рассказывает своим больным перед операцией о всех последствиях и возможных осложнениях.
– Да, говорил, – разочарованно протянула больная, понимая, что не удастся подольше поболтать с приятным доктором.
– Тогда еще раз извините, у меня там дальше, в других палатах, остались неохваченные пациенты.
Когда Багров в красках наутро поделился о маленьком своем приключении на дежурстве с заведующим, тот только улыбнулся и посоветовал впредь быть внимательным. Даже не стал сильно журить.
– Следи за языком, а то не ровен час, нарвешься на чересчур впечатлительного пациента, так потом греха не оберешься.
Да, как ему не хватало потом Любомирова. Даже сейчас, когда он уже сам стал маститым хирургом, Ильич часто себя ловил на мысли, что, принимая какое-нибудь трудное, непростое решение, всегда думал, а как бы поступил в данной ситуации Иван Мефодьевич. Что бы он сделал? Тень первого настоящего Учителя всегда стояла за спиной доктора Багрова.
Шли годы, росло мастерство и опыт Ильича. Пришли на помощь новые методы диагностики. Одно УЗИ чего стоит. Раньше, к примеру, чтоб подтвердить наличие камня в желчном пузыре пациенту давали выпить специальные таблетки, всасывающиеся в желчь и прокрашивающие его, на рентгеновском исследовании, помогая выявить тень от камней. Причем, чтоб усилить выброс желчи предлагали за тридцать минут до исследования позавтракать сырым яйцом. Метод неплох, но трудоемкий, да и не все соглашались пить сырые яйца. Сейчас другое дело: несколько минут поводят датчиком по животу и готово – диагноз практически ясен.
А эндоскопия? Раньше, когда широко использовали эндоскопы отечественного производства ленинградского завода «Красногвардеец», от одного вида этих, так называемых приборов, у больного поджилки тряслись, и пропадало всякое желание обследоваться. Странно, что вообще как-то умудрялись производить ими полноценные исследования. Жесткости, с позволения сказать, этих аппаратов позавидовал бы грубый кнут погонщика быков. Только наши, советские врачи, и могли ими работать, обследуя наших же, советских людей, неизбалованных разными изысками и комфортом.
Теперь, когда почти повсеместно получили распространение импортные, чаще японские, аппараты с фиброволоконной оптикой, причем необычайно гибкие и эластичные, эндоскопия, как метод диагностики, выросла в глазах населения. Теперь ими возможно не только осматривать пищевод, желудок и другие полые органы, но и выполнять самые настоящие операции. Причем те, на которые в свое время тратили немало времени и сил, и которые так тяжело переносились и пациентами, и нелегко давались оперирующему хирургу.
Наука не стоит на месте, особенно медицина. Чего стоит чудо новой хирургической мысли – лапароскопические операции. Те, что выполняются почти без разреза, через проколы. После них и не сразу разберешь, оперировали человека или нет.
