Ильича тогда чуть удар не хватил, так он расстроился. Как?! Как такое могло произойти в его операционной? Ирина Петровна быстро смекнула, откуда ноги растут. Как раз и Митя подъехал с полной канистрой спирта.
– Митя, при тебе спирт наливали? – сходу взяла быка за рога старшая сестра.
– А то, – лыбится взмокший от быстрой ходьбы с тяжелым грузом жулик, – Вера Антонова из нераспечатанной бутыли наливала. При мне печать сорвала. Девяносто пять градусов – чистяк! – И рот разъезжается до ушей, обнажая молодые крепкие зубы.
– Ставь на стол! – командует она.
– А чего? – растерянно смотрит на нее Митя, уменьшая улыбку.
– А вот сейчас проверим, чего! – строгим голосом произносит Ирина Петровна, и ловко свинтив с канистры крышку, погружает в него спиртометр. – Шестьдесят пять градусов! – торжествует она и с видом победителя смотрит на ничего непонимающего операционного медбрата.
– А что это у вас за штука в руках? – тихим голосом вопрошает внезапно побледневший Митя.
– А это, дружок, спиртометр! Не слыхал о таком приборе?
Дальше оказалось делом техники: и кнутом, и пряником Митю удалось расколоть. Не сразу, конечно, нет: полчаса он покочевряжился, мол, я тут не причем, ничего не знаю, ничего не видел. Но, а затем выдал все на-гора. Оказалось, что спирт он ворует, причем давно. Собственно говоря, он из-за этого спирта и пошел в операционную работать.
А надо сказать, что времена тогда наступили тяжелые: после знаменитого горбачевского указа от 1985 года, со спиртным стало туговато. А когда Митя объявился в больнице, так и вовсе стало не достать его в свободной продаже. Выдавали на руки раз в месяц специальные талоны: один на водку, другой на вино и то, только тем, кому исполнился 21 год. Итого – две бутылки в месяц. Без талонов спиртное только в тридорога в ресторанах, да у спекулянтов, в основном ушлых таксистов. Иногда виде бонуса, обычно перед праздниками, выбрасывали коньяк, импортное винишко или шампанское. Тогда в вино-водочных магазинах разворачивались натуральные батальные сцены: народ штурмом брал обожаемую торговую точку. И чтоб приобрести горячительные напитки нужно обладать отменным здоровьем. Некоторые в тех схватках и теряли его.
Ильич спиртным не интересовался, даже не знал, сколько стоит бутылка водки. Благодарные больные одаривали его хорошим коньяком или вином, но он отдавал его знакомым или выставлял на общеотделенческие мероприятия. Сам при этом не пил. Само собой, расцвело самогоноварение. А вот рано пристрастившийся к зеленому змию Митя по-своему решил создавшуюся проблему: нашел, как ему казалось, отличный выход.
Все бы ничего, возможно, добрый по природе Ильич и простил бы Митю. Но тут всплыла одна щекотливая подробность. Сливая спирт, операционный медбрат разбавлял его… водой из радиатора машины. Умней, увы, ничего не придумал. Брать с собой дистиллированную воду опасался – вдруг кто заметит, пойдут ненужные вопросы. А так – получил спирт, заехали на пустырь. Спирта слили, а недостачу восполнили радиаторной водой. Шофер в доле.
Митю уволили тихо, без скандала. Написал заявление по собственному желанию и отбыл восвояси. Тете сказал, что надоело в деревне торчать, опыта набрался. Теперь поедет в город лучшей доли искать. Что с ним потом стало, Ильич не выяснял. Очень он обиделся, узнав, что вместо спирта шовный материал был замочен в воде из машинного радиатора с небольшой долей спирта. Пришлось всю обработку проводить заново.
Сегодня такие художества уже не прошли бы. Нет больше нужды заготавливать шовный материал и хранить его в спирте. Теперь все поступает готовое, в основном одноразовое, на атравматической игле, и шовный материал уже другой, более современный. Да и спирт какой-то стал не такой: вроде пахнет им, а не горит. Какую-то дрянь добавляют.
Вместе с новым оборудованием пришли и новые веяния. А в жизнь их стали претворять новые руководители. После отправки на заслуженную пенсию Пал Палыча случилась чехарда с руководством. За неполных три года сменилось пять главных врачей. Больницу лихорадило, как при землетрясении. Ведь каждый новый главврач пытался привести за собой и свою команду. Но, что-то там не срасталось, и они живенько выбывали из игры.
Хирургию, к счастью, верхушечные катаклизмы почти не коснулись. Как Ильич возглавлял отделение, так и продолжил им руководить. То ли руки у начальства не дошли, то ли, времени не хватило. Но хирургическое отделение продолжало исправно нести свою пользу людям.
Беда пришла внезапно, но ее ждали. С приходом нового, шестого по счету главного врача: молодого, с бультерьеровской хваткой варяга, стала закатываться счастливая звезда Ильича. Вмести с ним пришла целая команда таких же молодых и нахрапистых руководителей меньшего звена. Новый главврач в течение месяца сменил всех заведующих отделениями, кроме хирургии, своих заместителей, бухгалтерию. Даже завхоза попер со своего места под благовидным предлогом.
Теперь эта должность именовалась как «заместитель главного врача по административно-хозяйственной части» с соответствующей заместителю зарплатой, и ее представитель обязан иметь высшее образование. У предыдущего завхоза Петровича за плечами восемь классов образования да строительный техникум, законченный с горем пополам заочно. Тот факт, что все больничное хозяйство держалось на нем, нового главного врача не интересовал. Образование дороже.
Замом по АХЧ стал отставной подполковник, служивший замполитом в полку связи где-то под Москвой. Какое отношение он имел к хозяйственной работе, никто не понимал, но по слухам он являлся тестем главного врача. Так это или не так, Ильич не утончал. Но вот его имя и отчество нового главного бухгалтера, по совместительству жены Игоря Альбертовича, так величали свежеиспеченного руководителя ЦРБ, совпадали.
Какой подполковник был замполитом, уже никто никогда не узнает, а вот какой он зам по АХЧ, видели все. Поместив свой праворукий джип «Лэнд краузер» в больничный гараж, потеснив в нем машины «скорой помощи», он создал мешающую свободному маневру тесноту. Через месяц его «заведования» уволилась половина слесарей и водителей, а вторая половина уже писала заявления на увольнения. Если предыдущий завхоз Петрович умел найти подход к каждому рабочему человеку, не гнушаясь поставить и бутылку за ликвидацию протечки трубы в пищеблоке или прорыв канализации в терапии. То подполковник только орал и грозил скорейшим увольнением. А чего грозить? Сами уволимся. Нынче сантехники на вес золота. Молодежь не особо желает возиться с канализацией.
Только прямое вмешательство Ильича остановило окончательный развал хозяйственного аппарата ЦРБ. Он пошел к главному врачу и после двух часов разговора на повышенных тонах Петровича воротили назад. Должность ему не отдали – по бумагам устроили мастером в гараж, но, по сути, выполнял свои прежние функции. Дело пошло, часть слесарей вернулась в больницу, и теперь водопровод и канализация стали под надежным присмотром.
Замполита поместили в кабинет с солидной надписью на двери золотыми буквами на красном фоне: «Заместитель главного врача по АХЧ». Сидел он теперь исключительно там, получал соответствующую зарплату и общался в «Одноклассниках» с такими же друзьями замполитами. Мир и спокойствие в подразделениях, обеспечивающих жизнедеятельность учреждения были восстановлены.
