– Дорога ложка к обеду! – вздохнул Петрович, понимая, что остальные члены бригады не хотят конфликтовать со старшим врачом. – И к тому же не ясно, когда мы обратно полетим, будет хорошая погода или нет.
– Я слышал метеосводку, – отозвался анестезиолог, – такая погода, как сейчас, минимум с неделю простоит. Не думаю, что мы в этом стойбище на неделю застрянем. И потом, может, там какая речка есть.
– Речка там действительно есть, – кивнул многоопытный Петрович, – я вспомнил, мне кто-то рассказывал. Саму ее не видал, так, когда в ту степь летали зима стояла и речка та под снегом находилась. Только вот говорят, что вода в ней такая холодная, что ты свое хозяйство мигом застудишь, как только в воду войдешь. И к тому же она мелкая – воробью по колено и узкая – легко переплевывается, и течение довольно сильное. Речушка с гор начинается. Никто в ней не купается.
– Тогда на обратном пути завернем на озеро, Паша наверняка знает, где получше можно озеро или речку найти, он же тут часто летает.
– Паша, может, и знает, – задумчиво произнес Петрович, срывая с земли длинную травинку, только не факт, что нам новый вызов не оформят. И мы снова не полетим в какой-нибудь Мухосранск. Помнишь, как в марте полетели на желудочное кровотечение в Лесогроск, а вернулись только через неделю? Потом еще на три вызова завернули.
– Помню, – вздохнул Бойко и с тоской пострел в сторону манящей своей прохладой реки.
Дальнейшее ожидание прошло почти в полной тишине. Члены бригады разбились на двойки: Аркадий Данилович с Леночкой, Петрович с рыженькой Катенькой уселись на стоявшие под навесом, сооруженным метрах в двухстах от взлетной полосы, и вяло переговаривались между собой. Жанна принесла откуда-то пустой ящик из-под консервов и, усевшись на него, задвинулась в тень, отбрасываемую стоящим на приколе вертолетом.
Михаил Федорович вылез из душного чрева вертолета и медленно, словно стесняясь, подошел к ней сзади. Издалека видно, что он пытался с ней о чем-то заговорить, но Жанна демонстративно отвернулась и села к нему спиной. Щедрый зло сплюнул и вернулся в душный салон геликоптера.
Взлетели они только через три часа. Теперь уже не ощущалось того бодрого и жизнерадостного единства среди членов бригады, что сопутствовало им в самом начале их путешествия. Сейчас все молча смотрели в бортовые иллюминаторы на проплывающую под ними бескрайнюю тайгу, раскинувшуюся изумрудным ковром до самого горизонта.
– Смотрите, сколько внизу воды! – восторженно закричала Жанна, тыча рукой в иллюминатор.
Там среди волнистых рядов проплывающего за бортом зеленого океана, словно островки растекшейся ртути, в лучах жаркого солнца блестели лесные озера. Раздвинув плотную стену вековых крон, они образовывали самые причудливые фигуры: от строго овальной или круглой формы, до грушевидной. Встречались и совсем мелкие озера, соединенные между собой узкими протоками и напоминающие сверху гигантскую серебряную цепь, оброненную неизвестным великаном. Одно озеро походило на устоявшееся изображение сердца, чем вызвало всеобщий интерес и улюлюканье. И от всех этих водных объектов: и больших и малых веяло прохладой и негой.
– Какая красотища! – воскликнула Леночка, щурясь от заглянувшего в иллюминатор солнца. – Да жаль не про нашу честь. – Тут она искоса посмотрела на сидевшего рядом и смотревшего куда-то перед собой с каменным лицом Щедрого.
– Девочки, – подала голос большей частью молчавшая всю дорогу рыжеволосая Катенька, – а мне то озеро в виде сердечка понравилось. Как, однако, природа расстаралась.
– Природа-то расстаралась, – как можно громче, стараясь перекричать рев двигателей, криво ухмыльнулась Жанна, – только не все эту красоту понимают. Есть люди, которым, кроме выполнения задач, ничего больше в жизни не нужно. – При этих словах Михаил Федорович снова заиграл желваками, но ничего не ответил, продолжая делать вид, что он ничего не слышит.
– И как такие люди еще могут девушкам нравиться? – покачала головой Леночка, подмигнув подруге.
– Это кому такие бесчувственные жлобы нравятся? – подхватила игру Жанна. – Точно не мне.
– Жанна, все, хватит. – Михаил Федорович приблизился к Жанне и с тоской посмотрел на ее красивое лицо, девушка сделала вид, что не замечает его и продолжила рассматривать в иллюминатор проплывающую внизу тайгу. – Жанна, ты слышишь меня, – он дотронулся до ее плеча и кисло улыбнулся, – Жанна?
– А? Вы это мне? Михаил Федорович, что-то случилось?
– Жанна, прекрати дуться, Не делай вид, что меня не замечаешь.
– А мы что, уже прилетели на место и нужно готовиться к операции?
– Я прошу тебя, прекрати паясничать, – покраснел Щедрый, видя, что девушка явно включила «дурака».
– Что вы, Михаил Федорович, как можно, вы же наш начальник. Я просто перегрелась на солнце, когда три часа ждали дозаправки. Ведь целых три часа на открытом воздухе, да под палящим солнцем не проходят бесследно.
– Жанна, все, прекращай дуться. Я был неправ, извини, – приблизив лицо к уху девушке, выдавил из себя Михаил Федорович. – Обещаю, что на обратном пути уговорю Пашу завернуть на приличное озеро и сделать остановку для купания. Ну, Зая, не дуйся.
– Ты обещаешь? – Лицо Жанны просветлело.
– Ну разумеется, ты же меня знаешь: если я сказал, то расшибусь, а данное слово выполню.
– Расшибаться не нужно, ты мне здоровым нужен.
– Значит, мир, Зая?
– Ну, как сказать, Михаил Федорович, – замялась блондинка, – очень вы всех нас сегодня огорчили своими причудами.
– Жанна, ты пойми, это не причуды, а дисциплина. Мы же могли в любой момент взлететь.
– Все, Миша, все, – медсестра выставила вперед руку, предотвращая попытку доктора поцеловать ее в щечку, – вот как слово свое сдержишь, тогда и поговорим. А сейчас вернитесь, пожалуйста, на место и не мешайте мне наслаждаться чудным видом местной природы. Если вам чуждо чувство прекрасного, то мне, представьте себе, не все равно.
Уязвленный Михаил Федорович вернулся на сложенную стопкой веревочную лестницу, на которой сидел до этого, и тяжело вздохнув, вновь погрузился в невеселые думы.
– Что, брат, динамит? – Аркадий Данилович легонько стукнул друга по правому плечу и присел рядом на веревочную лестницу. – Не переживай, подует маленько да отойдет. В первый раз что ли.
Щедрый не ответил, а лишь печально взглянул на друга и покачал головой, мол, грустно мне. Бойко еще хотел что-то добавить, но тут широко распахнулась дверь, ведущая в кабину пилота, и улыбающийся Паша показал рукой, что идет на снижение: все, долетели до места.
Поселок, на краю которого они приземлились прямо на ровную, вытоптанную поляну в сотне метров от ближайших домов, напоминал греющегося на солнце старого кота. Заросшие мхом крыши из теса, приземистые серые стены из лиственничного кругляка, изгородь из гладких растрескавшихся жердей, высокие ворота с резной перегородкой и возле них лавочки с сидящими седыми стариками. Большинство в подшитых валенках. И все это залито ярким солнечным светом.
