Они могли уничтожить и самого казембе, ловко завладев катером, имеющим автоматическую пушку и крупнокалиберный пулемёт, но командир русского спецназа, не уступающий Мигомберо в силе, почему-то распорядился отпустить его, объяснив ситуацию с перемещением в иную вселенную (Мигомберо счёл это дезинформацией, хитрой попыткой скрыть истинное положение вещей) и посоветовав убраться подальше подобру-поздорову. Другой человек на месте африканца был бы благодарен за то, что его пощадили, оставили в живых да ещё и на свободе, но не таков был характер этого злобного отпрыска африканского рода, не останавливающегося ни перед чем, если кто-то преграждал ему дорогу или проявлял волю к победе. Благородство не являлось чертой его личности, как и у всех националистов, хоть чёрных, хоть белых, ремеслом которых было уничтожение инакомыслящих.
Оставшись на воле, Мигомберо затаил в душе ненависть к русским освободителям, решив как-нибудь при случае отомстить им за унижение и пренебрежение. Особенно ему хотелось убить русского командира спецназа, проявившего неслыханную доброту, причём не просто убить, а долго пытать и наслаждаться его мучениями, сломить волю, наблюдая, как он умирает. Но для этого надо было вернуться домой, собрать новую команду и лишь потом вернуться в странный гигантский лес и завершить дело захватом русских в плен.
О том, что будет с ним дальше, после того как он исполнит план мести, Мигомберо не задумывался. Его примитивному интеллекту достаточно было осознавать миг настоящего, не заботясь о будущем. В этом он ничем не отличался от вирусов, таких как вирус рака, не представляющих, что вместе с жертвой, плотью которой они кормятся, умрут и бесчисленные колонии в теле человека.
Однако проплутав по лесу несколько дней, питаясь сырым мясом пойманных зверьков и ягодами, Мигомберо начал осознавать, что русский прав.
Лесу не было конца. Он стоял чистый и ухоженный, словно за ним присматривала целая бригада лесников. За всё время блужданий африканец не обнаружил в нём непроходимых зарослей или просто упавших и гниющих деревьев. Высохшие стволы попадались, но, во-первых, редко, а во-вторых, он не раз наблюдал, как их истачивают какие-то зубастые зверьки, похожие на белок, а другие зверьки, напоминающие шестилапых дикобразов, а также странной формы термиты растаскивают потом опилки и кусочки деревьев в разные стороны.
Не встретил невольный путешественник ни разу и людей, а также не обнаружил ни одного строения или технического сооружения наподобие антенн или ретрансляционных вышек для мобильной связи, давно шагавших по Африке. Пришлось задуматься, не является ли утверждение русского о другой вселенной истиной и не попали ли все они в иной мир, где действуют свои законы и порядки, отличные от земных.
На пятый день блужданий (дни здесь отличались от ночи незначительно, так как солнце, большее по размерам чем земное, но не такое жгучее, уходило куда-то и возвращалось обратно, сделав круг) Мигомберо, отчаявшись найти дорогу домой, в родные джунгли, решил начать новую жизнь. Для этого он составил план, первым пунктом которого было возвращение к бывшему лагерю повстанцев. Стоило попытаться найти оружие. Вторым пунктом был захват в плен кого-нибудь из русских, допрос и выяснение истины: что здесь происходит и где Мигомберо оказался на самом деле.
О том, что к русским прилетела помощь, он догадался по звуку вертолётных двигателей. Но в тот момент африканец находился далеко от места событий, где остался катер, километрах в пятнадцати, и не успел вернуться, да и побоялся, трезво подумав, что соратники русских просто пристрелят его при обнаружении. Конечно, вертолёт мог принадлежать и американцам, но и с ними встречаться не хотелось. В порыве злости, мстя за погибших коллег-вертолётчиков, они вполне могли пустить ракету, заметив в лесу незнакомца в камуфляже, а это в планы Мигомберо не входило. Он хотел жить и жить так, как привык на своей земле.
Какое-то время он колебался, решая, с чего начать войну с русскими. Потом всё-таки природная осторожность пересилила желание напасть на врага немедленно, и он двинулся в обратном направлении, к полуострову, созданному петлёй реки, как и планировал вначале.
Путь обратно занял около четырёх часов.
К его удивлению, в лагере никого не оказалось. Да и лагерем назвать это место было нельзя. Палатки и шалаши исчезли, как и трупы убитых русскими соплеменников. Позже Мигомберо обнаружил свежую могилу в кустах – продолговатый холмик земли и песка, где, наверно, и были похоронены повстанцы СОА, слепо подчинявшиеся своему вожаку-казембе.
Кроме могилы Мигомберо наткнулся на берегу на выложенную камнями надпись на русском языке, смысл которой остался скрыт от него; по-русски он знал всего несколько слов, что в данном случае не помогло. Хотел было разбросать камни, но вовремя спохватился. Надпись появилась не зря: русские кому-то сигнализировали о себе, а значит, могли контролировать сохранность послания, тем более что у них был летающий байк.
Катер по-прежнему стоял на берегу, наполовину вытащенный из воды на песчаный мыс. Остались на нём и торчащие стволами в небо пушка и пулемёт. Мигомберо обрадовался открытию, так как рассчитывал приспособить это серьёзное оружие для своих целей. Но при более тщательном осмотре он не обнаружил снарядов для двадцатимиллиметровой GAM-BO и слегка расстроился. Несмотря на дистанционное управление пушкой, её можно было использовать в качестве охранной системы, если бы удалось вместе с ней снять с катера блок управления.
Зато ящик патронов к пулемёту калибра двенадцать и семь десятых миллиметра оказался на месте, в трюме катера, и это уже грело душу, потому что пулемёт можно было снять и благодаря исполинской силе африканца носить с собой какое-то время. Весил он не менее ста килограммов, однако Мигомберо таскал и более тяжёлые грузы, поражая силой не только своих соратников, но и врагов.
Час он потратил на попытку снять пулемёт со станины, но так и не смог раскрутить заржавевшие болты крепежа, удерживающие пулемёт на металлической плите. В сердцах стукнул по кожуху модуля, прогнув его как жестяной лист. Потом в голову пришла другая мысль – не попытаться ли спустить катер на воду, что разом увеличивало возможности боевой единицы дать отпор любому противнику, будь то группа спецназа или вертолёт.
Мигомберо слазил в ходовой отсек катера, убедился в отсутствии бочек с горючим и рассвирепел, поняв, что его опередили. Русские уже осмотрели катер и забрали с собой всё, что смогли, в том числе и запас солярки. Зачем им понадобилось топливо, было непонятно, однако от использования катера в качестве плавсредства и временной базы пришлось отказаться.
– Бен зона лех тиффоро кус амак! – выругался он вслух, погрозив кулаком ненавистным русским. Смысл ругательства сводился к угрозе переловить всех белых и жестоко поиметь их.
Оставив попытки обзавестись оружием и базой, он на всякий случай обшарил каюту капитана катера и неожиданно нашёл за радиопанелью нишу, в которой лежали девятимиллиметровый «Глок» с двумя обоймами и прекрасно исполненный «Пасифик» – нож для боевых пловцов производства Великобритании. Капитан посудины так и не смог ими воспользоваться во время схватки с русским спецназом.
