– И ещё кольт, – напомнил Костя.
– Что за кольт? – поднял брови Редошкин.
Максим подосадовал, что в пылу событий забыл о личном оружии инопланетянина. Вытащил револьвер из багажника аэробайка.
– Изъяли у пришельца-кентавра в чёрном лесу. Три патрона, если это патроны, конечно, остались в барабане.
– Давайте испытаем, – загорелся Костя, когда все осмотрели инопланетный кольт.
– Не сейчас, – отобрал у него револьвер Максим.
– На катере остались пулемёт и автопушка, можно я их сюда приволоку? – спросил Мерадзе.
– Автопушка без блока управления и электропитания бесполезна, пулемёт можно использовать, на катере остался цинк с патронами для него.
– А я пошастаю по округе, – объявил Костя. – В исследовательских целях. Жалко мой комп на последнем издыхании, а подзарядить нечем.
– Записывай свои наблюдения, – сказал Редошкин.
– На чём? У нас и бумаги нет.
– На бересте, – рассмеялся сержант.
– Скажете тоже, – опечалился молодой человек.
– Я даю дельный совет. Писали же когда-то на бересте наши предки? Да и египтяне на папирусе. Если лес и в самом деле продуцирует все виды земных растений, то и папирус где-нибудь найдётся.
– Спасибо, – с удивлением и благодарностью в голосе проговорил Костя, приняв слова Редошкина за чистую монету, хотя Максим был уверен, что сержант пошутил.
– А к чёрному лесу полетим? – робко спросила Вероника.
– Обязательно, только позже, завтра утром. Хочу проверить одну идею.
– Поделитесь?
Мужчины, собравшиеся заняться выполнением поручений командира, приостановились.
– Попробую подняться в космос, – признался Максим. – Мы поднимались до высоты больше десяти километров, так как градиент падения давления воздуха здесь намного меньше, чем на Земле.
– В горах маски нужны уже на высотах больше четырёх километров, – подтвердил Мерадзе.
– А здесь можно было дышать и на десятикилометровой высоте, и температура не такая низкая – всего под минус двадцать по ощущению. Вот я и намереваюсь посмотреть на Заповедник из космоса.
– Я с вами! – подняла руку девушка.
Он покачал головой.
– Нет, Вика, я полечу один. Во-первых, ни один комбез тебе не подойдёт, они велики для тебя, а я полечу в «хамелеоне» и с маской. Во-вторых, аэробайку будет легче подниматься на большую высоту, потому что не придётся тащить больший вес.
– Я вешу всего пятьдесят восемь килограммов.
Максим улыбнулся.
– Поняла, – разочарованно согласилась девушка.
Максим посмотрел на Мерадзе.
– Лейтенант, ботаник не должен отлучаться надолго.
– Понял, командир.
– Я сам себе начальник! – гордо выпрямился Костя.
– Молчи уж, начальник, – поморщилась Вероника.
Сборы не заняли много времени.
Максим влез в свой «хамелеон», убедился, что аккумулятор костюма ещё дышит, снабжая электронику энергией (красная искра индикатора показывала девяностопятипроцентную истраченность заряда), приторочил к седлу винтовку, влез на седло.
– Ждите, парни.
– Возьми «мячик», – посоветовал Редошкин. – Или лучше «фаустпатрон».
– Вряд ли четырёхкрылый дракон летает так высоко, – отказался Максим. – А кроме него тут нет другой агрессивной живности.
Аэробайк бесшумно и плавно поднялся в воздух.
На высоте трёхсот метров майор остановил аппарат, оглядывая лесную «семью», в которой они устроили лагерь, убедился, что никто вокруг рощи не рыщет с подозрительными намерениями, и врубил форсаж.
Рощица с поляной и озером в центре провалилась вниз, превращаясь в зеленоватую крапинку на фоне жёлто-зелёно-голубой шкуры леса. Унеслись вниз облака, собиравшиеся к вечеру в пелену дождевых туч. Ярче засияло уходящее к ночи солнце – бледно-жёлтый дынеобразный пузырь, ласкающий кожу лица тёплыми лучами. Небо над головой налилось синевой, стало фиолетовым, потом почти чёрным. Температура воздуха упала.
Компьютер костюма предложил включить обогрев, но Максим пока терпел, предполагая, что выше станет ещё холоднее. Когда внизу под аппаратом сошлись облака, лес перестал быть виден как растительная система, состоящая из отдельных деревьев, превратился в единую мутную структуру, в которой ничего нельзя было разглядеть.
Горизонт со всех сторон аэробайка отодвинулся, но так и остался светлой туманной полосой, слегка отделяющей твердь (которая в данный момент была больше похожа на слой мха) от небес. Вскоре это «мшистое пространство» стало казаться колоссальной чашей, так как по мере подъёма аппарата поднимались к небу и уходящие к горизонту дальние края необычного объекта, в центре которого располагался лес.
Максим ожидал, что на какой-то высоте давление воздуха упадёт до нуля и ему придётся возвращаться. Но километр следовал за километром, а воздух всё не кончался. Если на двадцатикилометровой высоте на Земле его давление равнялось одной сотой нормального давления на уровне моря, то здесь аэробайк миновал, по расчётам пилота, и двадцать километров, и тридцать, и сорок, а давление воздуха хоть и упало в разы, но всё ещё позволяло дышать. Да и температура упала не до вакуумных значений. Максим ощущал её как пятидесятиградусный мороз где-нибудь на Чукотке.
Зато сильно уменьшилась сила тяжести. На двадцатикилометровой высоте она упала вдвое по сравнению с земной, а на высоте около сотни километров исчезла вовсе! И Максим, потеряв вес, остановил подъём. Оглядел небосвод.
Стало казаться, что в сгустившейся фиолетовой тьме проявился светлый муаровый рисунок, напоминающий интерференционную картину световых волн. Мало того, светило Заповедника, сместившееся от прежнего дневного положения на тысячи километров западнее, оказалось центром муарового фрактала, и по мере его удаления рисунок муара медленно, но заметно изменялся, смещаясь вместе с ним.
– Феноменально! – выговорил майор любимое словечко Кости, почти не слыша своего голоса.
Захотелось поскорее вернуться назад, в лагерь, тем более что отсутствие гравитации вызывало тошноту. Всё время приходилось уговаривать себя, что аэробайк никуда не падает, а висит в странном космосе чужого мира.
Конечно, Максима тренировали на работу в невесомости, но кратковременно, испытывая вестибулярный аппарат, и в данный момент организм терпел отсутствие привычной силы тяжести с трудом.
И всё же он заставил себя поднять ещё выше. Остановил мотоцикл, лишь почуяв, что мир переворачивается. Поначалу не понял, в чём дело, заметив, что небо и земля меняются местами. Теперь он не поднимался в космос, а опускался в бездонную темень, охваченную интерференционным узором слабо светящихся жил. Остановив аэробайк, он наконец понял, что произошло.
