Выволокли из арсенального шалаша готовый к полёту аппарат, проверили аккумулятор, развернули операторский планшет, и тетракоптер поднялся в хмурое небо, роняющее редкие капли дождя.
– Чего суетиться, – сказал Костя, понаблюдав за действиями спецназовцев. – Товарищ майор очень удивится, когда вы его найдёте.
– Он отсутствует уже больше двух часов, – буркнул Редошкин. – Это неправильно.
– Подумаешь, с такой девчонкой всю ночь можно провести.
– Заткнись, шутник!
– А чо? – обиделся ботаник. – Я ничего плохого не сказал.
Какой бы ночь в Заповеднике ни была (на ум сержанту пришло сравнение с белыми ночами в Санкт-Петербурге), освещение леса желало лучшего, и увидеть в его глубине что-либо даже с малой высоты было трудно. Тем не менее дуб-великан удалось обнаружить быстро, через четверть часа, что являлось больше удачей, чем заслугой оператора. Дерево стояло на пологом холме в шести километрах от лагеря землян и по сравнению с другими деревьями превосходило любое из них толщиной ствола, размерами кроны и высотой.
– Ух ты! – восхитился Костя, созерцая изображение дерева на экране. – Странно что я на него не наткнулся.
– Никого не вижу, – сказал Мерадзе, направляя беспилотник вокруг дерева. – Ни мотоцикла, ни командира. Может, они уже назад летят?
– Подними дрон.
Дерево и холм отдалились, уменьшаясь в размерах.
Беспилотник сделал два круга по разворачивающейся спирали, но аэробайка с пассажирами не заметил.
– Возвращай аппарат, – сказал Редошкин, доставая карабин. – Ушки на макушке и погнали!
Мерадзе, дождавшись возвращения аппарата, вытащил своё оружие.
– Возьми мачете, – посоветовал Редошкин.
– Зачем?
– На тебя шмели нападали?
– Ни разу, видел несколько экземпляров, не шмели – звери.
– А на нас нападали. Мачете выручил.
Мерадзе полез за африканским клинком.
– Эй, я а? – жалобно возопил Костя им в спины.
– Жди здесь, – оглянулся Редошкин.
– А если прилетит четырёхкрылый крокодил?
Бойцы переглянулись.
– Здесь полно оружия, – сказал Мерадзе. – Он стрелять умеет?
– Умею! – заявил Костя. – Мы курсом даже в тир ходили.
– Дадим ему карабин Хасика.
– Из карабина от того монстра не отстреляешься. А для стрельбы из ПТРК навык нужен, он ещё плечо себе сломает или шею.
– Дайте «фаустпатрон»! – быстро сказал Костя, у которого засветились глаза.
Мерадзе оглянулся на шалаш с оружием, перевёл глаза на сержанта.
– Он имеет в виду ту дуру с гранатой на конце?
– Инопланетный гранатомёт, стреляет сгустком какого-то силового поля. Очень действенная штука, мы испытывали, а командир с его помощью грохнул сразу трёх боевиков. – Редошкин посмотрел на Костю. – Сможешь выстрелить?
– Чего тут сложного? – ухмыльнулся ботаник. – Навёл, нажал на пускач.
– Возьми один гранатомёт и заляг в шалаше, чтобы тебя не видно было. Только не усни. Мы вернёмся через час-два, а то и раньше.
Костя молча нырнул в арсенальное бунгало.
Спецназовцы выбрались из рощи, сориентировались и припустили бегом «на запад», держа карабины и мачете в руках. Им не впервой было совершать марш-броски с полной боевой выкладкой, и оружие обоим не мешало, тем более что не надо было тащить на себе комбез и жилет-разгрузку, вес которых достигал зачастую двадцати килограммов.
Бежать было не так уж и легко, несмотря на отсутствие бурелома и завалов, трава на открытых пространствах между деревьями иногда доставала до пояса, и всё же темп взяли хороший, и расстояние от лагеря до гигантского дуба десантники преодолели всего за сорок минут.
Выбрались к подножию холма, прислушиваясь к ночной тишине, первое время заставлявшей привыкших к ожиданию экстрима бойцов напрягать слух.
Редошкину ещё во время бега показалось, что он улавливает подземное ворчание, говорившее о какой-то реакции леса на изменение обстановки. Но ворчание быстро стихло, и в настоящий момент вокруг стояла мёртвая тишина. Не доносились из леса ни писк и возня его мелких обитателей, ни шелест листвы, ни крики обезьян и попугаев, коих в этом удивительном лесу не водилось вовсе.
– Слишком тихо, – шепнул Мерадзе. – Подозрительно это… может, они действительно вернулись?
– Над нами никто не пролетал… придётся покричать, ничего другого не остаётся. Приготовься.
Мерадзе приподнял ствол карабина, как бы отвечая на слова спутника: готов!
– Командир! – крикнул Редошкин. – Максим! Ты здесь?!
Лес отозвался недолгим эхом, но ответного крика не прозвучало.
– Давай вдвоём.
Закричали оба, поднося ладони ко рту рупором.
И снова кроме эха никто не ответил на зов.
– Я вернулся бы, – пробормотал Мерадзе. – Будет смешно, если они уже в лагере, а мы ищем их здесь.
– Будет не смешно, если их в лагере не окажется. Давай обойдём дерево и холм и пороемся в кустах. Ничего не найдём, вернёмся. Ты вправо, я влево.
Двинулись вдоль опушки леса в разные стороны. Через полчаса встретились, совершив круг.
– Ни хрена, – сказал Мерадзе мрачно. – Подойдём к дубу, что ли?
Редошкин помедлил.
– Пошли.
Но не успели они пройти вверх по склону холма и двух десятков шагов, как Редошкин заметил след в траве.
– Стоп! Здесь кто-то шёл!
Осмотрелись, обнаружили два едва заметных следа, тянувшихся параллельно друг другу.
– Они! Шли к дереву!
Ускорили шлаг и в полусотне метров от гиганта набрели на вытоптанное в траве окно диаметром около трёх метров. Остановились с учащённо бившимися сердцами.
Остроглазый Редошкин заметил блеснувший в траве металл, кинулся к нему и поднял из травы нож. Сглотнул ставшую горькой слюну.
– Нож командира!
– Вижу.
– На них напали!
– Кто? Здесь же нет никого, кроме нас. Ты утверждал, что вы укокошили всех боевиков.
– Один остался… буйвол чёрный… их вожак. Командир его отпустил.
– Зачем?!
– Спроси у него. Он говорил что-то типа: лучше ошибиться, милуя, чем наоборот.
– Думаешь, это он напал? Вожак?
– Некому больше.
– Есть ещё шмели, летучие динозавры…
– Ими надо управлять.
– Кто-то же ими управлял до сих пор… из чёрного леса.
Редошкин очнулся.
