– Они шли из леса к дубу пешком, проверим.
Побежали назад по оставленным Максимом и его спутницей следам и в зарослях орешника обнаружили аэробайк, дожидавшийся своих пассажиров. Обшарили на всякий случай заросли кустарника вокруг.
– Ч-чёрт! – выдохнул Мерадзе.
– Их захватили! – сказал Редошкин, сжав приклад карабина с такой силой, что заныла ладонь. – И увезли! А мотоцикл не нашли.
– Куда увезли? – опешил лейтенант.
– Есть только одно место, где их можно спрятать.
– Чёрный лес?
– Летим! – Редошкин взобрался на седло.
– Куда? – замешкался Мерадзе.
– Сначала домой, предупредим ботаника, объясним, что случилось. Потом вооружимся и рванём к чёрному лесу.
– Но нас только трое…
– Двое, если не брать в расчёт пацана-некомбатанта. Но у нас нет другого выхода.
Мерадзе сел позади Редошкина.
Аэробайк пулей вонзился в небо, накрытый начавшимся дождём…
Глава 22. В плену
Воздуха не хватало, грудь стянули невидимые путы, показалось, что он находится под водой на большой глубине, и Максим напрягся, заработал руками и ногами, не чувствуя их, пока не выплыл в свет и плеск, вдохнул воздух изо всех сил… и на него обрушилась волна боли, оконтурив тело своеобразной рубашкой или скорее саваном.
Вернулись ощущения, кричащие о том, что он связан по рукам и ногам и висит под углом, приклеенный к чему-то твёрдому и колючему. Голова пульсировала болью в районе затылка. Спину кольнуло, будто в неё всадили иглу.
Максим приоткрыл глаз, стараясь выглядеть неподвижным и находящимся без сознания.
Он и в самом деле висел, примотанный к стволу дерева (спина доложила о впившихся в тело колючках) жёсткими верёвками, которые на поверку оказались лианами.
Пахло сыростью, гнилью и аммиаком – вполне земным болотом.
Наступило утро, и солнце послало луч в щель между ветвями густого леса, напоминая о себе. «Узел перетекания измерений», как выразился лес, роль связника с которым выполнял дуб-великан. Кто бы мог подумать… Итак, где нас привязали, майор?
Сердце птицей рванулось в груди.
И где Вероника?!
Попытка разорвать лианы, стягивающие руки, грудь и ноги, ни к чему не привела.
Но охватившая его паника длилась всего несколько секунд. Воля справилась с ней, как справлялась всегда в экстремальных ситуациях.
Он огляделся.
Сердце сжалось снова. Он находился в зарослях чёрного леса, закрывавшего обзор со всех сторон. Лишь одно светлое пятно было доступно взору – пятачок неба в узком колодце свободного пространства между стенами фиолетово-зелёного кустарника, вызывающего неаппетитные ассоциации переплетённых кишок, паутины, лиан и стеблей саксаула. По сути эта полянка представляла собой своеобразную тюремную камеру, и выбраться из неё без мачете не представлялось возможным. К тому же пленник был привязан к стволу жердеобразного дерева, похожего на бамбук, обросший колючками, и каждое движение вызывало боль в спине и руках.
Максим попытался шевельнуться, терпя уколы, и тотчас же над купами колючек взлетели струйки шмелей, играющих роль охранников камеры.
За спиной послышались странные звуки: скрип, треск, писк, костяной стук.
Максим вывернул голову насколько мог и краем глаза увидел удивительную картину: сверху на поляну сыпались в проём между зарослями буро-фиолетовые лоскуты и камни, обретали усики и лапки и пристыковывались друг к другу, формируя некую конструкцию, вскоре начавшую обретать форму черепахи.
Максим понял, что стал свидетелем сборки крылатого монстра, с каким земляне уже сталкивались дважды. Попробовал разорвать путы ещё раз, убедился, что лианы и жилы чёрного плюща по твёрдости не уступают железным кандалам. Начал выворачивать голову в другую сторону, надеясь увидеть Веронику, но добился лишь вспышки боли в голове и растянутых мышцах шеи и спины, куда впились острые шипы «пыточного» дерева.
Дьявол! Как он здесь оказался?! Неужели чёрный лес догадался послать своего монстра к лагерю и тот напал на лежащих у дуба контактеров?! Если так, то ты, майор, кретин, совершивший непростительную ошибку, расслабившийся в присутствии доверившейся тебе, профессионалу, девчонки и не предусмотревший возможные манёвры противника! Нет тебе прощения! И что ты теперь будешь делать в данной ситуации?
Монстр, смонтированный из живых деталей, поворочался из стороны в сторону, опробовал крылья и взлетел. Но вскоре вернулся с чернокожим гигантом на спине, одетым в полинялый пятнистый милитари-комбинезон. Это был командир боевиков СОА, которого Максим отпустил две недели назад в надежде, что тот, оставшись один, не посмеет причинить вред тем, кто оставил его в живых.
Африканец соскочил со спины громадины на серую, лишённую травы землю, подошёл вплотную. Толстые губы казембе раздвинулись в издевательской усмешке.
– Привет, – сказал он по-русски с кавказским акцентом и перешёл на ломаный английский: – Вот мы и встретились, мфуму. Ты не рад?
Максим не ответил.
Африканец обошёл дерево, к которому был привязан пленник, подёргал лианы.
– Хорошо постарались помощнички, даже мне не удалось бы отвязаться. Что молчишь, русский? Не ожидал встречи?
Максим снова промолчал.
Африканец поднял брови, изучая его лицо.
– Гордый, да? Чего же не спрашиваешь, где твоя мисс?
Максим не пошевелился.
– Она строптива, надо признаться, как и все вы, русские, но уверяю тебя, я её укрощу, причём при тебе. Не возражаешь?
Максим молчал.
Африканец пошевелил вывороченными губами, продолжая изучать пленника.
– Ты глухой, русский? Или ещё не пришёл в себя? Не ожидал, что попадёшь в плен?
Максим молчал.
Превосходство в глазах африканца сменилось злобным торжеством и ненавистью.
– Ладно, господин молчун, придётся развязывать тебе язык другими способом. Я даже пальцем тебя не трону, ты сам захочешь поговорить.
Вившиеся над головой чернокожего шмели кинулись на пленника, начиная вонзать в него шприцеобразные зазубренные жала длиной до трёх сантиметров.
Максим едва не закричал от боли, но огромным усилием воли сдержал крик, молясь в душе, чтобы жала не прокололи глаза.
Сознание затуманилось…
Очнулся он от сильной затрещины: африканец врезал ему ладонью по щеке.
– Живой? Добавить ещё или ты по-прежнему будешь молчать?
Максим не ответил, пытаясь волевым усилием расширить кровеносные сосуды лица, чтобы очистить их от яда. Лицо зудело, щипало и стреляло болью.
