Глаза африканца выразили озабоченность.
– Надо же, не подействовало! Сильный мфуму! Что ж, тогда будем идти намеченным путём.
Четырёхкрылый динозавр за спиной казембе шевельнулся, поворачивая крокодилью морду к Максиму.
Майор напрягся, ожидая, что летучий зверь прыгнет на него и примется грызть. Но «дракон» вместо этого взлетел и через минуту вернулся, сбрасывая со спины обмотанную лианами Веронику.
Голову обдало жаром. Стало трудно дышать. Губы свело от усилий сдержать крик.
Африканец ухмыльнулся, заметив, как изменилось лицо пленника, подошёл к Веронике, лежавшей с закрытыми глазами, пошлёпал её по лицу.
Девушка пришла в себя, широко распахнула глаза, увидела привязанного к дереву Максима, вскрикнула:
– Макс!
Попыталась освободиться от пут, не смогла.
– Максим! Что они с тобой сделали?!
Он вынужден был разлепить распухшие губы:
– Успокойся, я в норме. Потерпи немного, скоро нам помогут, и мы будем на свободе.
– Кто нам поможет?!
– Мои бойцы… они уже наверняка в пути.
– Но они далеко!
– Не кричи, веди себя достойно. Пусть видит, что мы его не боимся.
Вероника прикусила губу, бледнея, но лицо её слегка разгладилось. Она взяла себя в руки.
– Говорите по-английски! – ощерился Мигомберо. – Зубы выбью! Ну?! Что ты сказал?!
Максим молча прислонился затылком к стволу дерева, чувствуя, как распухает и немеет лицо. Укусы шмелей не прошли даром, и хотя их яд не был смертельным, бороться с ним было трудно.
Африканец с силой ударил его кулаком в подбородок, разбивая губы в кровь.
– Говори!
Вероника вскрикнула.
Максим улыбнулся, продолжая молчать. Очень хотелось плюнуть в лицо предводителя боевиков, но он отказался от этой идеи, желая сохранить тело от повреждений разъярённого негра.
Африканец замахнулся ещё раз, но бить передумал, бросился к девушке, начал разрезать на ней лианы.
– Хорошо, гордец, гляди, что сейчас будет!
Максим понял, что, если он ничего не придумает, произойдёт нечто страшное, что изменит не только его отношение к самому себе, но и судьбу Вероники. Напрягся, чувствуя, как петли плюща и лиан на груди впиваются в кожу рук и груди, начиная чуть-чуть поддаваться. И всё-таки он, наверно, не смог бы освободиться и остановить взбешённого африканца, если бы не вмешалось провидение.
Сначала издалека долетели частые щелчки, напоминающие выстрелы.
Африканец застыл, вздёргивая голову. Он был опытным воякой и мог по звуку определить, из какого оружия стреляли.
То же самое сделал и Максим, узнав голос карабина М4.
Стрельба стихла, но в её направлении зародился тихий шум, покатился к людям, постепенно разрастаясь и захватывая всё большие районы чёрного леса.
Африканец замотал стебли плюща вокруг тела извивающейся в попытке освободиться Вероники, ударил девушку по лицу.
– Лежи смирно, если хочешь остаться живой! – оглянулся на Максима, показал отнюдь не белые зубы. – Узнаю, в чём дело и вернусь, командир. – Последнее слово гигант произнёс по-русски.
Вскочил на дракона.
Захлопали крылья, монстр легко, с необычной грацией, будто ничего не весил, поднялся в воздух.
Вероника повернула голову к Максиму. На щеке девушки остался отпечаток ладони африканца, и майор, стиснув зубы, поклялся в душе воздать ему сполна.
Глава 23. Монстры
Натянули «хамелеоны». Запаслись оружием как для проведения разведки боем: взяли карабины, два «фаустпатрона», три «теннисных мяча», две «домашние» гранаты (которыми были снабжены все бойцы группы Максима ещё дома, в России), два пистолета, ножи, а Редошкин даже захватил с собой револьвер, найденный у трупа инопланетянина, хотя никто не знал, какими боеприпасами он стреляет. В барабане осталось всего три патрона красного цвета, поэтому испытывать револьвер в действии так и не решились.
Мерадзе предложил взять с собой ещё и переносный зенитный комплекс «Вербу» с двумя ракетами, способный сбивать даже низколетящие самолёты, и Редошкин после недолгих колебаний решил не отказываться от этого высокоточного и эффективного оружия. Правда, аэробайк, после того как его обвешали пушками со всех сторон, стал походить на рекламную инсталляцию, предназначенную продемонстрировать военные технологии, и Костя, провожавший спецназовцев, оценил его грозный вид шуткой:
– Гитлер капут!
– Ты ещё помнишь такие вещи? – удивился Мерадзе.
– Мой папахен препод, читает лекции в универе, – признался ботаник. – Поэтому я воспитывался в кошмарных патриотических условиях.
– Так это здорово!
– Ага, надо мной весь двор издевался.
– Ничего, твой отец – правильный человек.
– Будь начеку! – сказал Редошкин, берясь за рукояти управления аэробайком.
Аппарат устремился в светлеющее небо.
Мелкий дождик кончился, потеплело.
Что-то стукнулось о ветровой лист воздушного мотоцикла, когда он поднялся выше верхушек деревьев, и Редошкин с удивлением разглядел на переднем «колесе» аппарата полосатое тельце шмеля. Остановил полёт.
– Ты чего? – спросил Мерадзе.
– Шмель!
– Где?
– Сверху свалился.
Повертели головами, заметили удалявшийся к рощице хвост летающих зверюг.
– Твою хлябь! – выругался Редошкин. – Возвращаемся.
– Ботаник? – догадался лейтенант. – Ничего страшного, не будет высовываться из шалаша, ничего не случится.
– Ещё запаникует, начнёт стрелять по комарам, что чревато. Придётся забрать его с собой.
Аэробайк повернул обратно.
В лагере никого не оказалось. Точнее, над погасшим ещё ночью костром вился небольшой рой шмелей, а Костя спокойно спал в шалаше в обнимку с «фаустпатроном», даже не подумав поплотнее задёрнуть тростниково-травяной полог.
– Дрыхнет! Силён парень! – хмыкнул Мерадзе, после того как рой летучих гигантов был изрублен и рассеян. – Железная психика! А ты говоришь запаникует.
– Не железная психика, а пофигизм, – проворчал Редошкин, будя ботаника. – Ты его плохо знаешь. Вставай, академик, с нами полетишь.
– К-куда?! – проснулся Костя, ошеломлённый неожиданной перспективой.
– Тут шмели летают.
– Ну и что? Я их…
– Собирайся.
– Я запросто! – Костя вскочил. – Где шмели? Я никого не…
Он запнулся, увидев дёргавшиеся в траве разрубленные тельца насекомых. Молодого человека перекосило, и он обошёл это место стороной.
