Договорить мне не удалось. Кучи хлама у стен хранилища разлетелись в разные стороны, показались мужские фигуры в камуфляже, с потолка заорал грубый голос:
– На пол. Всем твою… лежать!
Я рухнула на грязный пол и вжалась лицом в холодную керамическую плитку. Все. Меня поймали на месте передачи улики.
Через десять дней после той памятной ночи я сидела за длинным столом в компании мужчин, одетых в темные, совсем не летние костюмы. Передо мной колыхалась огромная толпа корреспондентов, безостановочно щелкавших фотоаппаратами.
– Господа, полагаю, хватит снимать, – сказал румяный толстяк, вставая. – Нас раздражают вспышки. Начнем пресс-конференцию. Я Фарафонов Влад Андреевич. Прежде чем вы начнете задавать вопросы, хочу ввести всех в курс дела. Благодаря дружной работе разных структур и частных лиц был пойман серийный убийца Борис Федорович Никитин.
По залу пробежал общий вздох. Я рассматривала орду журналистов, не вслушиваясь в отчет Влада. Отлично знаю историю про смерть матери Бориса, которую подстроили его отец и любовница. О том, что Федор Сочнев и Виктория Малышева безнаказанно удрали за рубеж. Об убийствах, которые совершал Боря. Кстати, когда депутата стали допрашивать, он не запирался, быстро и даже охотно рассказал обо всех совершенных преступлениях. Не скрыл правды и о том, где провел год после кончины матери. Борис очень тяжело переживал ее смерть, у него пропал сон, начались истерические припадки, пришлось обратиться к невропатологу Елене. Между врачом и пациентом вспыхнула любовь, Лена тайком пристроила жениха в хорошую клинику, где тот лечился двенадцать месяцев под чужим именем. Любовница понимала: лучше, если ничего не будет известно об обращении Сочнева к психиатру. В противном случае проблем не оберешься: откажут в выдаче водительских прав, не возьмут на престижную работу. Лена же посоветовала ему после свадьбы взять ее фамилию. Она думала, что таким образом Борис быстрее справится со стрессом. Фамилия Сочнев вызывала у него нервное подергивание. Но ни лечение у психиатра, ни изменение паспортных данных, ни внимание и забота жены не помогли. Борис Федорович начал убивать молодых женщин. В качестве трофеев он забирал их сумочки. Почему Никитин прихватывал ридикюли проституток, стриптизерш и массажисток? Сам он не смог ответить на этот вопрос, растерялся, услышав его от следователя, и выдавил:
– Ну… они мне были нужны. Каждый год четвертого сентября я понимал: маме на том свете нет покоя, я должен задушить ее убийцу. Пятого вечером брал серо-голубой шарфик, смотрел на сумки и собирался с силами. Совершив акт справедливого возмездия, успокаивался. Но через год четвертого сентября снова начинал нервничать. Обрести душевное равновесие я мог, только уничтожив убийцу мамы. Все мои жертвы были никчемными людишками, зря топчущими землю, маму лишила жизни одна из шлюх, я должен был отомстить всем. Я делал доброе дело.
Сейчас Борисом Федоровичем занимаются врачи, которым предстоит выяснить, вменяем ли он. Его жена Елена дергает за все нити, пытаясь добиться для супруга статуса душевнобольного, а значит, не подлежащего к отправке в обычные места заключения. Елена надеется, что муж останется в Москве в спецклинике и довольно скоро очутится на свободе. Но я рассчитываю, что психиатры примут во внимание, как находчиво Борис Федорович, когда запахло жареным, впутал в дело несчастного Ивана Радченко, как искусно депутат подставил его. Может, в ночь с пятого на шестое сентября Борис Федорович и делался психом, но в остальные дни года он, на мой взгляд, был нормален: строил карьеру, богател, получил значок депутата. Но, повторяю, я не специалист. Хотя знаю: многие серийные маньяки в быту – милейшие люди, добросовестные работники, хорошие родители, верные супруги. В подавляющем большинстве случаев, когда отца семейства, на счету которого десятки изнасилованных и убитых женщин, арестовывают, его жена рыдает в кабинете у следователя, повторяя:
– Вы взяли не того! Мой муж – хороший человек, он ходит за продуктами, моет посуду, по выходным занимается с ребенком.
Родные никак не могут поверить, что жили с чудовищем, но насколько преступник ненормален, должны решать врачи. Очень надеюсь, что в случае с Никитиным они будут объективны.
Ивана Радченко скоро отпустят на свободу. К сожалению, уйти из места заключения даже невиновному человеку непросто, поэтому пока Ваня на зоне. Но начальник лагеря уже перевел Радченко в так называемый дом для длительных свиданий с родственниками, и туда примчалась самоотверженная Неля Барабанщикова.
Ивану предстоит получить денежную компенсацию за несправедливо отбытый срок. Он сейчас герой прессы. Только ленивый журналист не написал о парне статью, а один из каналов телевидения собирается снимать сериал с Иваном в главной роли. Думаю, шумиха поможет Радченко стать популярным артистом, он возьмется за ум, перестанет устраивать глупые вечеринки в пешеходных переходах, женится на Неле Барабанщиковой и попробует примерить на себя образ верного мужа и хорошего семьянина.
Вот арест Ксении Мухамадовой, в девичестве Тарановой, прошел тихо. Ни один репортер не заинтересовался подробностями этого дела. В отличие от Бориса Никитина, который сразу понял, что проиграл и лучше сотрудничать со следствием, Ксения впала в агрессию и, как говорят в определенных кругах, «ушла в глухую несознанку». Зато Алена была исчерпывающе откровенна и рассказала правду.
Косорукова не хотела ничего плохого. Просто, узнав, что новую сотрудницу зовут Виолетта Леонтьевна Таранова, она позвонила Ксении и затараторила:
– Представляешь? Умереть не встать! Твоя сестрица отыскалась! Нанялась к нам на работу. Ну и совпадение! У тебя есть родственница, ты не одна на этом свете.
Наивная Косорукова не представляла, до какой степени Ксюша ненавидит Виолетту, она надеялась обрадовать подругу. Ксения сначала опешила, но через десять дней сказала Алене:
– Дам тебе лекарство, впрысни его в еду и угости Виолетту.
– Что ты задумала? – спросила Косорукова.
– Хочу сестрице неудобство доставить, – вроде откровенно призналась Ксения. – Зла я на нее за все неприятности, случившиеся из-за побега дурочки из дома.
– Я думала, ты после смерти всей семьи простила Солнышко, – пробормотала Алена.
– Плохого ей не желаю, – быстро произнесла Мухамадова. – Но хочется немного нагадить. Все знают, что ты отменная кулинарка, обожаешь всех угощать. В следующий раз, когда притащишь пирожки, впрысни в один мое лекарство и дай его Виолетте.
– И что будет? – напряглась Алена.
– Понос ее прошибет, – засмеялась Ксения. – Минут через десять к унитазу приклеится и сутки не отлипнет.
– Глупая идея, – не разделила ее веселья Алена. – Мы же не первоклашки.
Но Мухамадова нашла правильные слова.
– После маленькой мести Виолетте я обрету душевное спокойствие, окончательно закрою страницы прошлого и буду жить дальше, не оглядываясь. Ты знаешь, какую я пережила беду, и пойми: мне надо поставить точку. Для тебя моя идея – глупость, а для меня она знаменует конец прошлой жизни.
