— Мог умереть. Единственный близкий человек… Мама.
Мы снова молчим.
Я отворачиваюсь к окну, пытаясь понять, куда мы все-таки едем. И действительно понимаю — по роду деятельности я не могу не знать самые известные рестораны города, и об этом тоже слышала. Даже фото в Интренете смотрела. Над архитектурой поработал какой-то из европейцев — поговаривали, что даже за эскиз воздушного чуда из стекла и дерева, сливающегося с пейзажем и дополняющего его, заплатили просто огромные деньги.
Реальность оказывается лучше фотографий.
Я не могу сдержать восхищения, когда выхожу из машины, воспользовавшись помощью водителя. Да и зачем? Никогда не понимала своих однокурсников, которые на многое реагировали со снисходительностью, как будто уже все в жизни повидали и попробовали.
Впрочем, может так и было — но не у меня.
Потому я жадно изучаю ломаные линии, стеклянные переходы и каменную кладку, а когда поворачиваюсь к Каримову… Понимаю, что он не менее жадно изучает меня.
Холеная хостесс приветствует его по имени-отчеству — значит частый гость. А затем провожает нас на застекленный балкон, практически в отдельный кабинет.
Чтобы скрыть смущение, я утыкаюсь в меню… и смеюсь.
— Что именно тебя развеселило?
— От суши до борща, как в России любят, — комментирую я наполнение и поднимаю голову. Каримов хмыкает и смотрит на меня с определенным… удовольствием.
— Это место славится диким мясом и блюдами из него, так что советую.
— Спасибо.
Я никогда не ела дичь, потому не отказываю себе в выборе. И даже осторожно пригубляю красное вино, которое приносят к закуске — строганине.
— Я не подлил туда яд или афрозодиак, — комментирует Каримов мою осторожность.
— Я не особо люблю алкоголь.
— Боишься?
— Чего? — удивляюсь.
— Потерять контроль, например, — подается вперед, — ты вообще довольно сдержана и серьезна для своего возраста и внешности.
— Внешности? — вскидываюсь невольно.
— Ты же не будешь отрицать, что очень… симпатичная? Для многих это товар и повод подать себя поярче.
Меня передергивает. И от того, как он это говорит и от того, как смотрит изучающе.
Откладываю вилку.
— Вы проверяете мои границы? Они не настолько… широки.
— Предпочитаешь торговать мозгами и навыками?
— Это преступление? — сама морщусь как напряженно звучит мой голос.
— При такой внешности — оно, — а вот Каримов расслабляется и откидывается на спинку стула.
Играет со мной.
Опять играет.
Чувствую, что к глазам подступают непрошенные слезы — не знаю, что меня в этой ситуации так расстраивает, но почему-то становится очень обидно.
— Илья Демидович, — делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Все это, конечно, здорово — рестораны, внимание и вообще… Но пытаться купить меня не стоит. Не потому, что не сможете — наверное у всего есть цена. Но мне и правда не интересно и не приятно продаваться — или вступать еще в какие подобные отношения. Разочаруетесь. Возьмите, пожалуйста, любую из той очереди, что стоит у вас под дверями, а я… я бы хотела жить своей жизнью и…
— А соблазнить? — прерывает он мою прочувствованную речь.
— Ч-что?
— Соблазнять тебя можно? — снова подается вперед и смотрит так…
Черт, он уже, кажется, соблазняет. Потому что рядом с ним я чувствую себя женщиной… сексуальной и взрослой. И это неожиданно приятно, хоть и не является правдой.
Я ничего не отвечаю. Ну что ответить на это?
Нет?
Да?
Если быть честной, мне льстит его интерес. И сам он… очень привлекательный. Я просто не хочу чувствовать себя использованной.
Снова беру вилку и начинаю есть. Молчание — золото. В этом случае уж точно.
Каримов не настаивает на ответе. Тоже возвращается к своему блюду. А потом рассказывает про своего приятеля, который этот ресторан и сделал. И про того самого архитектора, что оказался жутко капризным и долго не ехал «на место», потому что боялся, что в «вашей Сибири меня сожрут волки». И о том, как правильно готовить дичь.
Мои рассказы вряд ли могут удивить, потому я большей частью молчу. Впитываю его тон, манеры, истории — это совсем иной уровень, не такой, что я вижу в окружающих меня в повседневной жизни людях. До этого уровня хочется расти, и если воспринимать любую нашу встречу как урок, то мне интересно учиться в этой школе.
Мы заканчиваем кофе и десертом — такого вкусного малинового мусса я в жизни ни ела — а потом выходим прогуляться по заботливо освещенным дорожкам.
Уже прохладно, и я ежусь. А потом и вовсе вздрагиваю, когда на мои плечи ложится мужской пиджак, окутывая меня незнакомым запахом… хотя почему незнакомым?
Его.
— Все таки соблазняете? — не удерживаюсь от шпильки.
— С каких это пор хорошие манеры и желание защитить девушку от холода становится способом уложить ее в постель?
— А по-моему, это классика, — вздыхаю, — усыпить бдительность и предложить согреться.
— У тебя большой опыт? Или опять любовь к книгам?
А ведь ждет ответа.
— Илья Демидович, — останавливаюсь и поворачиваюсь к нему.
— Илья, — качает он головой. — И на ты. Я и так чувствую себя слишком старым рядом с собой — не делай меня еще и извращенцем.
— Илья… — впервые произношу его имя, чувствуя покалывание на языке, но тыкать ему не решаюсь. — Я вас… боюсь. Потому что у меня опыта нет совсем. Может мы…
— «Мы» — это правильно, — он притягивает меня за плечи и выдыхает почти в губы. — А вот про отсутствие опыта лучше на рассказывай мне…
— Почему?
— Потому что я решу, что это ты меня соблазняешь. И приму приглашение.
Я заглядываю в его глаза и сглатываю, когда вижу нешуточное напряжение в его взгляде.
Какое-то время мы так и стоим… А потом он отстраняется, и мы снова начинаем движение, уже в молчании. Молчим и по дороге в город. Я только иногда чувствую его взгляды на себе. Тяжелыми каплями они катятся по моей ставшей чувствительной коже.
И это и правда пугает.
— До встречи, — он сам мне открывает дверь перед зданием общежития.
— Илья… — выдыхаю беспомощно.
— До встречи, золотая, — говорит безапелляционно и провожает меня до дверей.
«Золотая»…
Еще долго звучит в моей голове.
10
Я смотрю на слайды, которые выводит лектор, а перед глазами — мужское лицо, будто высеченное из камня.
