Глаза его, как заметил Сулла при свете факела, были очень светлы для темнокожего. Был он крепок и здоров не по возрасту. Только ранние морщины старили нумидийского царя – выглядел он намного старше Гая Мария.
– Положите его на гнедую лошадь! – приказал Сулла людям Бокха и самолично проследил, как защелкнулись замки на наручниках и специальном седле, затем проверил подпругу, подергал защелки. Поводья гнедой он привязал к своему седлу: вздумай Югурта пинать свою лошадь, Сулла может ее придержать. Четырех запасных лошадей привязали к седлу Югурты. Наконец, для полной безопасности, Югурту приковали цепью к самому Сулле.
За все это время Сулла ни словом не перекинулся с маврами. Молча пришпорил он лошадь и помчался. Лошадь Югурты покорно поскакала за ним. Поводья и цепь то и дело натягивались. Запасные лошади пошли следом. Вскоре кавалькада исчезла из виду.
Бокх плакал. Волюкс и Дабар беспомощно смотрели на него.
– Отец, позволь мне пуститься за ним! – взмолился Волюкс. – Он не может ехать быстро с такой обузой! Я догоню его!
– Слишком поздно, – произнес безутешный мавретанский владыка. Слуга подал царю платок. Бокх вытер глаза и нос. – Он не дастся тебе. Мы беспомощные дети по сравнению с Луцием Корнелием Суллой. Он римлянин, патриций, квестор. Нет, сын мой, не в наших руках отныне судьба бедного Югурты. Нам надлежит думать о Мавретании. Самое время отправиться домой в любимый наш Тингис. Наверное, берега Срединного моря не для нас.
Молча и без остановок Сулла отмахал около мили. Он ликовал: Югурта захвачен! Удалось!
О, даже если он разделит славу с Гаем Марием, историю пленения Югурты будут долгие годы пересказывать матери детям. Прыжок юного Марка Курция в пропасть, разверзшуюся на Форуме, героизм Горация Коклеса, оборонявшего Деревянный мост от Ларса Порсенны, круг, очерченный у ног сирийского царя Гаем Попилием Ленатом, убийство Луцием Юнием Брутом своих любимых сыновей, убийство Спурия Маллия претендентом на царский трон Гаем Сервилием Ахалой – и пленение Югурты Луцием Корнелием Суллой! Какие волнующие подробности ждали юных слушателей! Один только ночной рейд сквозь лагерь Югурты чего стоит… Но Сулла был не настолько романтик и фантазер, чтобы долго упиваться этими мечтами. Пора было спешиться и переменить коня под Югуртой. Сулла отвязал одного из четверки запасных.
– Вижу я, – сказал Югурта, наблюдая за ним, – что нам предстоит пройти еще сотню миль. Как ты переложишь меня с одного коня на другого? – Он засмеялся. – Моя конница схватит тебя, Луций Корнелий!
– Посмотрим, – ответил Сулла, подхлестывая навьюченного коня.
Вместо того чтобы двигаться на север, к морю, он повернул на восток и прошел десять миль через небольшую долину. Стояла безветренная летняя ночь, путь освещала луна. Сулла поднялся в горы, держа в темноте курс на скопище гигантских скал, поросших редким лесом.
– Должно быть, это здесь! – радостно провозгласил Сулла и пронзительно свистнул. Его лигурийская конница высыпала из-за валунов. Каждый всадник вел двух запасных лошадей.
– Они ждали меня, Югурта, – объяснил Сулла. – Царь Бокх думал, что я прибыл к нему совершенно один. Но, как видишь, это далеко не так. Позади себя я оставил Публия Вагенния и отослал его за подмогой.
Сулла теперь скакал налегке – пленника приковали к Публию Вагеннию. Вскоре они уже мчались на северо-восток, обходя лагерь Югурты далеко стороной.
– Об одном я жалею, царь Югурта, – сказал Публий Вагенний. – Не покажешь ты мне теперь, где можно поживиться улитками в окрестностях Цирты. Да и вообще в Нумидии…
К концу июня война в Африке завершилась. На некоторое время Югурту поместили в подходящем месте в Утике. Там же содержались два его сына, чтобы составили компанию отцу, пока формируется новый двор Нумидии и идет дележ хлебных местечек при новом правительстве. Царь Бокх заключил с сенатом договор о дружбе и сотрудничестве, а царевич Гауда сделался наконец царем несколько поуменьшившейся Нумидии. Именно Бокх – с разрешения Рима – и прибрал к рукам территории, ранее подвластные Югурте.
А когда подоспел небольшой флот, Марий посадил царя Югурту и двоих его сыновей на один из кораблей и отправил в Рим. Нумидия больше не угрожала римским владениям.
С пленниками отбыл и Квинт Серторий, решивший поучаствовать в войне с германцами в Заальпийской Галлии. За разрешением он обратился к Марию.
– Я человек военный, Гай Марий, – сказал серьезный молодой воин. – В Африке война закончена. Рекомендуй меня своему другу Публию Рутилию Руфу, пусть возьмет меня на службу в Галлии.
– Ступай. Благодарю тебя и благословляю, Квинт Серторий, – сказал Марий с любовью. – И передай от меня поклон своей матери.
Лицо Сертория посветлело.
– Непременно передам, Гай Марий!
– Помни, юный Серторий, – напутствовал Марий, провожая его на корабль, – ты еще понадобишься мне. Береги себя в бою. Рим удостоил тебя за храбрость и умелые действия золотым венцом, фалерами и браслетами. Редкая награда в твоем возрасте. Не спеши сложить голову. Ты нужен Риму живой, а не мертвый.
– Я останусь в живых, Гай Марий, – пообещал Серторий.
– И не отправляйся на войну сразу, – напомнил Марий. – Побудь сперва с матерью.
– Хорошо, Гай Марий.
Когда юноша отплыл, Сулла иронически посмотрел на своего начальника:
– Тебя ли я вижу, суровый Гай Марий? Кудахчешь над парнем, как старая наседка, снесшая единственное яйцо.
Марий фыркнул:
– Ерунда! Он мой родственник. И я люблю его.
– Еще бы! – осклабился Сулла.
Марий засмеялся:
– Попробуй, Луций Корнелий, представить себе, что ты любишь юного Сертория, как я!
– Представляю! Уж я бы не кудахтал, Гай Марий.
– Ах ты, член сраный! – ответствовал Марий.
На том разговор и закончился.
Рутилия, единственная сестра Публия Рутилия Руфа, побывала замужем дважды – и оба раза за братьями Котта. Первым ее мужем был Луций Аврелий Котта, избранный консулом вместе с Метеллом Далматиком, великим понтификом, четырнадцать лет назад, в тот самый год, когда народный трибун Гай Марий бросил вызов великому понтифику Метеллу Далматику.
Рутилия попала к Луцию Аврелию Котте юной девушкой, в то время как он уже был один раз женат и имел девятилетнего сына, названного, как и он, Луцием. Поженились они через год после того, как случилось восстание во Фрегеллах. А в первый год трибуната Гая Гракха у них родилась дочь Аврелия. Сынишка Луция Котты был счастлив получить маленькую сестричку, поскольку очень полюбил свою мачеху Рутилию.
Когда Аврелии исполнилось пять лет, ее отец Луций Аврелий Котта внезапно умер – спустя лишь день после окончания его консульских полномочий. Для большего удобства двадцатичетырехлетняя вдова осталась в доме младшего брата Луция – Марка, не имевшего тогда жены. Случилось так, что они полюбили друг друга, и с позволения отца и брата Рутилия вышла замуж за своего деверя – через одиннадцать месяцев после смерти Луция Котты. Вместе с ней под защиту Марка попали ее приемный сын Луций Младший и дочь Аврелия. Семья быстро увеличивалась. Менее чем через год Рутилия родила Марку сына – Гая; еще через год – Марка Младшего. Последний сын, тоже Луций, появился на свет спустя семь лет.
