Аврелия оставалась единственной девочкой среди многочисленных отпрысков Рутилии. Положение ее было весьма занятным. Ее младшие братья одновременно приходились ей кузенами, ведь ее отец был их дядей. Многие путались в родственных связях этой семьи, особенно если за объяснения брались дети.
– Она моя двоюродная сестра, – говорил Гай Котта, показывая на Аврелию.
– Он мой брат, – возражала Аврелия, указывая на Гая Котту.
– Он мой брат, – мог сказать Гай Котта, указав на Марка Котту.
– Она моя сестра, – утверждал в свою очередь Марк Котта, указывая на Аврелию.
– Он мой двоюродный брат, – могла Аврелия представить Марка Котту.
Так иной раз продолжалось часами. Редко кто разбирался в семейной путанице. Но сложные кровные узы не волновали всерьез никого из ребятишек, искренне любивших друг друга, Рутилию и ее мужа Котту, который тоже обожал их всех.
Род Аврелиев был одним из самых благородных, а Аврелии Котты, пожалуй, дольше других занимали места в сенате и чаще прочих становились консулами. Они были богаты благодаря правильно вложенным средствам, колоссальным земельным владениям – и предусмотрительно заключенным бракам. Аврелии Котты могли позволить себе иметь много сыновей, не беспокоясь об их будущем, да и дочерей наделяли изрядным приданым.
Словом, под крышей Марка Аврелия Котты и его жены Рутилии собрались завидные женихи и невеста – красавцы как на подбор. И прекрасней всех – Аврелия.
– Безупречна! – таков был вердикт любящего роскошь Луция Лициния Красса Оратора, одного из самых настойчивых соискателей ее руки.
– Восхитительна! – так выразил свои впечатления Квинт Муций Сцевола – лучший друг и родич Красса Оратора, тоже пополнивший собою список соискателей.
– Вдохновляюща! – признал Марк Ливий Друз.
– Елена Троянская! – описывал ее Гней Домиций Агенобарб Младший, добивавшийся ее руки вместе с прочими.
Да, каждый в Риме хотел жениться на племяннице Руфа. Те немногие из претендентов, которые уже имели жен, всерьез подумывали о разводе. Развестись было просто, а приданое Аврелиев столь велико, что будущему мужу красавицы не стоило беспокоиться о потере приданого предыдущей жены.
– Я действительно чувствую себя как царь Тиндарей, когда цари вереницей шли к нему просить руки Елены, – признался Марк Аврелий Котта жене.
– Только ему-то Одиссей помог с ними разобраться, – смеялась в ответ Рутилия.
– Ну ладно, я и сам разберусь, без Одиссея! Будь что будет! Отдам ее тому, кто не добивается ее руки.
– Точно как Тиндарей, – кивнула Рутилия.
Вскоре явился и «хитроумный Одиссей» с предложением о том, как лучше разрешить проблему. Марк Котта пригласил на ужин Публия Рутилия Руфа. Когда молодежь ушла спать, разговор, как всегда, перекинулся на выбор жениха для Аврелии. Рутилий Руф слушал с интересом и предложил свое решение. Он, впрочем, не стал говорить сестре и шурину, что решение это подсказано ему только что полученным коротким письмом Гая Мария.
– Ничего сложного, Марк Аврелий, – заявил Рутилий Руф.
– Если так, то я весь внимание, – сказал Марк Котта. – Просвети меня, Улисс!
Рутилий Руф улыбнулся:
– Нет, я не могу в песне и танце рассказать об этом, подобно Улиссу. Рим наших дней, увы, не Древняя Греция. Мы не можем заколоть лошадь, разрезать ее на четыре части и заставить всех поклонников Аврелии дать над ней клятву верности тебе.
– Особенно до того, как они узнают, кого из них мы осчастливим! – ухмыльнулся Котта. – Ах, что за романтики были эти древние греки! Нам же, боюсь, придется иметь дело с группой алчных и мелочных римлян.
– Именно, – кивнул Рутилий Руф.
– Прошу, брат, помоги же нам! – горячо попросила Рутилия.
– Я же сказал, дорогая Рутилия, что ответ прост. Позвольте девочке самой выбрать себе мужа.
Котта с женой были поражены.
– Ты уверен, что это мудро? – спросил Котта.
– Если мудрость не дает вам ответа – гоните ее прочь, – посоветовал Рутилий Руф. – Вам нет необходимости искать для нее богача. Нет нужды и бояться печально известных охотников за удачей – таких в списке ее женихов не водится. Маловероятно, что к гнездам Аврелиев, Юлиев или Корнелиев слетятся за добычей низкосортные аферисты. К тому же дочь ваша здраво мыслит, не сентиментальна и, само собой, не охоча до приключений. Она не бросит тени на вас. Кто угодно, только не она.
– Ты прав, – кивнул Котта. – Не думаю, что найдется на свете мужчина, способный вскружить Аврелии голову.
На следующий день Котта и Рутилия вызвали Аврелию в гостиную ее матери, чтобы рассказать о принятом решении.
Она пришла, не волнуясь, ступая спокойным, ровным шагом. Сильные ноги, прямая спина, плечи отведены назад, голова вскинута. Возможно, фигуре ее не хватало непринужденности, зато одевалась девушка с исключительным изяществом, не носила обувь на высоком пробковом каблуке и драгоценностей. Ее прекрасные волосы – длинные, каштановые – были собраны в тугой узел на затылке. Нежная молочно-белая кожа не ведала косметики. Прямой и тонкий, словно у скульптуры Праксителя, нос не выдавал присутствия в ее роду кельтов. Сочные, темно-красные, изящно очерченные губы словно манили к лобзаниям. Подбородок с ямочкой, бледный лоб – высокий и широкий… и фиалковые глаза в оправе из длинных и тонких ресниц, над которыми, подобно черным аркам, поднимались тонкие брови.
Часто на мужских вечеринках заходили споры (редкая обходилась без того, чтобы среди гостей не оказалось двух-трех из многочисленных ее поклонников) о том, в чем же состоит знаменитая привлекательность Аврелии. Одни говорили – в ее умных и бесстрастных глазах. Другие находили особое очарование в замечательной чистоте ее кожи. Иные вспоминали о совершенстве всех черт лица. Немногие страстно шептали о губах, подбородке с ямочкой, о плавных линиях рук и ног.
– Ни то ни другое, а все вместе, – ворчал Луций Лициний Красс Оратор. – Дураки! Она весталка на выданье. Она Диана, а не Венера! Недостижимость – вот в чем тайна.
– Нет, это ее фиалковые глаза, – сказал младший сын принцепса Скавра, тоже Марк, как и его отец. – Это пурпур, знак благородства! А сама она живое, дышащее знамение!
Но когда «живое, дышащее знамение» вошла в гостиную матери, как всегда невозмутимая и безупречная, она вовсе не принесла с собой атмосферу высокой драмы. Вообще-то говоря, характер Аврелии не поощрял излишней патетики.
– Садись, дочь, – сказала Рутилия с улыбкой.
Аврелия села и сложила руки на коленях.
– Мы хотим поговорить с тобой о твоем замужестве. – Котта откашлялся, желая, чтобы она каким-нибудь вопросом помогла ему выбрать верный тон.
Но дочь просто смотрела на него с некоторым интересом – и не более.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Рутилия.
