Вот что я предлагаю, Квинт Сервилий: разреши мне жениться на твоей дочери Сервилии, а твоему сыну Квинту Сервилию Младшему – на моей сестре Ливии. Это идеальное решение для нас обоих. Связь наших семейств, укрепившись узами брака, пройдет через многие поколения. И у моей сестры, и у твоей дочери – совершенно одинаковое приданое, а это значит, что деньги не придется передавать из рук в руки, что тоже немаловажно в наше время дефицита наличных денег.
Пожалуйста, сообщи мне о твоем решении.
А что здесь решать? О такой партии для своих детей Квинт Сервилий Цепион мог только мечтать. Состояние Ливия Друза было столь же внушительно, как и его родовитость.
Ответ Цепион написал сразу же:
Мой дорогой Марк Ливий, я восхищен. Согласен. Действуй.
Друз приступил к обсуждению брачного плана со своим другом Цепионом Младшим. Ему не терпелось подготовить друга к знакомству с письмом, которое, он знал, тот скоро получит от отца. Будет лучше, если Цепион Младший будет сам заинтересован в предстоящей женитьбе, нежели просто исполнит родительскую волю.
– Я хотел бы жениться на твоей сестре, – сказал Друз Цепиону.
Тот удивленно посмотрел на друга, но ничего не ответил.
– А еще мне хотелось бы, чтобы ты женился на моей сестре, – продолжил Друз.
Цепион заморгал, но опять же ничего не ответил.
– Ну так что ты скажешь? – не выдержал Друз.
Наконец Цепион собрался с мыслями и сказал:
– Я должен поговорить с отцом.
– Я уже поговорил, – сообщил Друз. – Он согласен.
– Тогда, думаю, все в порядке.
– Квинт Сервилий, Квинт Сервилий, я хочу знать, что ты сам – сам! – об этом думаешь! – рассердился Друз.
– Ну, ты нравишься моей сестре, здесь все в порядке… И мне твоя сестра нравится, но… – Он осекся.
– Но – что?
– Не уверен, что я нравлюсь ей.
Теперь пришел черед Друза удивляться.
– Что за чушь! Как ты можешь ей не нравиться? Ты мой лучший друг! Конечно же нравишься! Я все здорово придумал – мы останемся вместе!
– Неплохо бы.
– Ну вот что. Я обсудил все детали в переписке с твоим отцом – приданое и все такое прочее. Ни о чем не беспокойся.
– Ну и хорошо.
Они сидели на скамейке под великолепным старым дубом, который рос рядом с озером Курция в нижней части Форума. Друзья только что съели изысканный завтрак – пресный пирог с начинкой из чечевицы и свиного фарша, сдобренного специями.
Поднявшись, Друз отдал слуге салфетку. Тот заботливо проверил, не запачкал ли хозяин белоснежную тогу.
– Куда ты так торопишься? – спросил Цепион Младший.
– Домой, рассказать сестре. – Друз приподнял бровь. – Полагаю, что и тебе следовало бы отправиться домой, к твоей сестре, и все ей сообщить?
– Пожалуй, да, – неуверенно сказал Цепион. – А может, лучше ты сам все ей скажешь? Ты ведь ей нравишься.
– Что ты, дурачок! Она должна узнать обо всем от тебя. Это – родительское благословение, передать его должен ты, ее брат, а мое дело – поговорить с Ливией Друзой.
И Друз пошел к себе домой в направлении Лестницы Весталок.
Его сестра была дома – где ей еще быть? С тех пор как Друз стал главой семьи, а их матери Корнелии было запрещено переступать порог дома, Ливия Друза не могла отлучиться без разрешения брата. Она даже не осмеливалась уйти украдкой, так как в глазах брата на ней лежало клеймо позора ее матери. В Ливии он видел слабое, подверженное соблазну создание, которому нельзя давать ни малейшей свободы. Он охотно поверил бы во все дурное, что бы о ней ни сказали, даже если единственной уликой вины было бы ее отсутствие.
– Пожалуйста, попроси сестру зайти ко мне в кабинет, – сказал он управляющему.
Дом Друзов считался одним из самых красивых в Риме. Строительство его закончилось как раз перед смертью Друза-цензора. Вид, открывавшийся с лоджии верхнего этажа, был просто великолепен. Здание находилось на самой высокой точке Палатина, прямо над Форумом. По соседству был пустырь, где раньше стоял дом Марка Фульвия Флакка, а чуть подальше – дом Квинта Лутация Катула Цезаря.
Выстроили его в чисто римском стиле. Даже на той стене дома, которая выходила на пустырь, не было окон. Когда там снова построят дом, его внешние стены примкнут к стенам дома Друза. Высокая стена с тяжелыми деревянными дверями и огромными воротами, выходившая на спуск Виктории, по сути дела, являлась задней частью дома. Фасад возвышался над всей округой. Дом был трехэтажный, на сваях, прочно вбитых в склон скалы. Верхний этаж, на одном уровне со спуском Виктории, занимало благородное семейство; хранилища, кухни и комнаты для слуг располагались ниже, там, где часть внутренней площади помещения скрадывала крутая скала.
Ворота в стене, идущей вдоль улицы, открывались прямо в сад перистиля – такой большой, что в нем помещалось шесть замечательных огромных деревьев, завезенных из Африки девяносто лет назад Сципионом Африканским, которому принадлежала тогда эта территория. Каждое лето они утопали в цветах: два – в красных, два – в оранжевых и два – в золотисто-желтых. Больше месяца они наполняли весь дом благоуханием, затем на них появлялось нежное бледно-зеленое покрывало из причудливой формы листьев, похожих на папоротник. Зимой же они стояли голые, и солнце беспрепятственно проникало сквозь их кроны во двор. Длинный, узкий, мелкий бассейн облицован белым мрамором, на каждом из четырех углов били фонтаны, выполненные из бронзы великим Мироном, а по всей длине бассейна расположились бронзовые статуи работы Мирона и Лисиппа – сатиры и нимфы, Артемида и Актеон, Дионис и Орфей. Скульптуры были так правдоподобно раскрашены, что на первый взгляд казалось, будто во дворике собрались бессмертные обитатели лесных кущ.
По периметру сада стояли дорические колонны. Их основания и капители были выкрашены в яркие цвета. Пол колоннады был мозаичным, стены вдоль нее выкрашены в ярко-зеленый, синий и желтый, а между красными пилястрами красовались превосходные картины: ребенок с кистью винограда у ног Зевса, «Безумие Аякса» Паррасия, несколько обнаженных мужских фигур, написанных Тиманфом, один из портретов Александра Великого работы Апеллеса. Конь, нарисованный Апеллесом, был словно живой, и когда на него смотрели издалека, казалось, что он привязан к стене.
Кабинет выходил на заднюю часть колоннады по одну сторону от больших бронзовых дверей, столовая – по другую. А за ними располагался великолепный атрий размером с дом Цезаря. Атрий освещался через прямоугольное отверстие в крыше, поддерживаемой колоннами по углам и вдоль длинных сторон бассейна. Стены художник расписал так, чтобы создать иллюзию пилястров, цоколей, антаблементов; между ними шли панели из черно-белых кубов, которые казались объемными, и панели с узором из цветочных гирлянд. Цвета были насыщенными – оттенки красного, синего, зеленого и желтого.
