О боги, как они мне надоели! Кичатся своими несчастными предками именно тогда, когда Риму необходим настоящий, живой военный гений! Скорее возвращайся домой. Ты нам необходим. Мне одному не хватает сил, чтобы бороться с целым сенатом.
В письме имелся еще постскриптум:
Между прочим, в Кампании произошло два необычных случая. Они мне не нравятся. К тому же я не могу понять причин. В начале мая в Нуцерии был мятеж рабов. Его легко подавили. Закончилось все казнью тридцати несчастных, родом с разных концов света. Но три дня назад вспыхнуло еще одно восстание, на этот раз на большом невольничьем рынке около Капуи, где второсортные рабы ожидали покупателей, которым понадобится сотня-другая работников таскать грузы на пристани, ворочать камни на каменоломнях – словом, для однообразного механического труда. Почти двести пятьдесят рабов участвовали в этом бунте. Бунт быстро подавили – вокруг расквартировано несколько когорт. Около пятидесяти мятежников погибло сразу, остальных немедленно казнили. Но мне это не нравится, Гай Марий. Чрезвычайно не нравится. Это – предзнаменование. Сейчас боги против нас, нутром чувствую.
И еще постпостскриптум:
Только что узнал еще несколько грустных новостей. Поскольку я уже договорился, что письмо мое доставят срочной морской почтой, решил написать тебе, что случилось. Твой горячо любимый тесть Гай Юлий Цезарь сегодня скончался. Как ты знаешь, у него была злокачественная опухоль в горле. Сегодня он бросился на меч. Он сделал правильный выбор. Уверен, ты со мной согласишься. Никто бы не захотел долго оставаться обузой для своих близких, особенно когда это ущемляет достоинство мужчины и римлянина. Разве кто-нибудь из нас предпочел бы жизнь смерти, если жить – значит бессильно лежать в собственных испражнениях и ждать, пока раб обмоет тебя? Нет, когда человек не может управлять своим организмом, пора уходить. Думаю, Гай Юлий Цезарь ушел бы и раньше, если бы не тревожился так о своем младшем сыне, который (уверен, ты знаешь) недавно женился. Я заходил навестить Гая Юлия два дня назад, и он сумел прошептать мне в короткие перерывы между удушьями, что его сомнения в правильности выбора Гая Юлия развеялись, потому что красавица Аврелия, которая, должен признать, мила и моему сердцу, – как раз то, что нужно его мальчику. Итак, ave atque vale – привет тебе и прощай, Гай Юлий Цезарь.
В самом конце июня консул Гней Маллий Максим отправился в долгий поход на северо-запад, включив в свиту двоих своих сыновей. Двадцать четыре военных трибуна, выбранные в этом году, были распределены по семи из десяти его легионов. Секст Юлий Цезарь, Марк Ливий Друз и Квинт Сервилий Цепион Младший отправились с ним. Взяли и Квинта Сертория – в качестве младшего военного трибуна. Из трех легионов италийских союзников самым многочисленным и лучше других подготовленным был легион, присланный марсами. Им командовал двадцатипятилетний сын знатного марса Квинт Поппедий Силон – конечно, под надзором римского легата.
По настоянию Маллия Максима взяли с собой закупленного государством зерна столько, чтобы его хватило на питание всей армии в течение двух месяцев. Поэтому продовольственный обоз был огромен, и армия двигалась медленно. Спустя шестнадцать дней она даже не добралась до Адриатики у Фан-Фортуны. Решительные и страстные речи легата Аврелия в конце концов смогли убедить Максима оставить обоз под охраной одного из легионов, а остальные девять и конницу бросить вперед, взяв с собой только легкий груз. Трудно было доказать Маллию Максиму, что его войска не умрут от голода, прежде чем доберутся до Родана, и что рано или поздно основной груз благополучно прибудет на место.
Двигаясь на сближение гораздо более коротким путем по суше, Квинт Сервилий Цепион добрался до широкой реки Родан раньше Маллия Максима. Он взял с собой семь из восьми своих легионов – восьмой он отправил по морю в Ближнюю Испанию. И никакой конницы. Ее он распустил в прошлом году – за ненадобностью и из-за дороговизны. Несмотря на приказания Максима и настояния легатов, Цепион долго отказывался выступать из Нарбона, пока не придут долгожданные известия из Смирны. К тому же он был не в духе и постоянно возмущался равнодушием сената, который надеялся, что он, Цепион, уступит верховное командование какому-то выскочке. Но в конце концов ему пришлось выступить в поход, не дождавшись письма из Смирны. Он оставил в Нарбоне подробные инструкции о том, чтобы таковое переправили, как только получат.
Даже несмотря на задержку, Цепион добрался до места назначения гораздо раньше Маллия Максима. В Немаусе, небольшом торговом городке на западном краю обширных соленых болот дельты Родана, его встретил курьер сената, который передал ему новые приказания.
Цепиону и в голову не приходило, что его возмущенное письмо (о знатности рода Сервилиев) не тронет государственных мужей. Развернув свиток и прочитав краткий ответ сената, он был взбешен. Невероятно! Он, патриций Сервилий, должен исполнять прихоти Маллия Максима, какого-то простолюдина? Никогда! Никогда!
Римская разведка сообщила, что германцы направились на юг через земли кельтов-аллоброгов, закоренелых ненавистников Рима. Аллоброги попали в непростую ситуацию: Рим – это враг, которого они знают, германцы – враг пока неведомый. Братство друидов вот уже два года твердило всем галльским племенам, что в Галлии нет места, где могли бы поселиться германцы. Конечно, аллоброги не собирались уступать слишком много земли народу, во много раз численно их превосходящему. К тому же рядом жили эдуи и амбарры, и известно было, в какие пустоши превратили германцы земли этих запуганных племен. Поэтому аллоброги отступили к предгорью своих любимых Альп, стараясь как можно больше измотать германцев.
В конце июня германцы вторглись в римскую провинцию Заальпийская Галлия севернее Виенны и, не встретив сопротивления, хлынули вперед. Вся масса – более чем три четверти миллиона людей – двигалась вдоль восточного берега Родана.
Узнав об этом, Цепион свернул с Домициевой дороги и, вместо того чтобы идти через болота дельты по дороге, построенной Агенобарбом, повел свою армию на север по западному берегу, так чтобы река оставалась между ним и германцами. Было это в середине секстилия.
Из Немауса он сразу же послал в Рим курьера еще с одним письмом для Скавра, где заявлял, что не будет выполнять приказы Маллия Максима и это его последнее слово. После такого письма ему оставался один путь – по западному берегу.
На восточном берегу Родана, в сорока милях к северу от места, где Домициева дорога пересекала реку, находилась римская фактория, имеющая важное значение. Называлась она Аравсион. А на западном берегу, в десяти милях от Аравсиона, встала лагерем армия Цепиона – сорок тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч нестроевых. Здесь Цепион ждал появления Маллия Максима на противоположном берегу. А еще он ждал ответа на свое последнее послание сенату.
Маллий Максим появился раньше, чем ответ из сената, в конце секстилия, и расположил пятьдесят пять тысяч пехотинцев и тридцать тысяч нестроевых в мощно укрепленном лагере у берега реки, в пяти милях севернее Аравсиона, чтобы использовать реку и как средство защиты, и как источник воды.
