– Я обещал, что переправлюсь через реку, – заявил Цепион, – но ничего не говорил о том, что собираюсь делать после переправы. У меня есть семь отлично обученных легионов, это опытные, закаленные солдаты. И не только в этом дело. Все они настоящие римские легионеры, не шушера какая-нибудь. Неужели ты действительно подумал, что я соглашусь находиться в лагере, в котором живут римские подзаборники и всякая нищая деревенщина – простолюдины, не умеющие ни читать, ни писать? Марк Котта, да я скорее помру!
– Возможно, так оно и случится, – сухо ответил Котта.
– Со мной? С моей армией? – засмеялся Цепион. – Я нахожусь в двадцати милях севернее Гнея Маллия и его ленивой черни. Значит, я первый встречусь с германцами. И нанесу им сокрушительное поражение, Марк Котта! Целый миллион варваров не сможет справиться с семью легионами настоящих римлян. Есть ли к нему – к этому торговцу Маллию – хоть крупица доверия? Нет! Квинт Сервилий Цепион отпразднует свой второй триумф на улицах Рима. А Маллий будет стоять в толпе и глазеть на меня разинув рот, как и подобает простолюдину.
Наклонившись вперед в седле, Котта схватил Цепиона за руку.
– Квинт Сервилий, – никогда в жизни Котта не говорил так серьезно и убедительно, – я тебя умоляю: объедини силы с Гнеем Маллием! Что для тебя важнее: победа всего Рима или триумфы римской знати? Разве важно, кто победит, если победит весь Рим? Это не просто междоусобная война со скордисками или короткий рейд против лузитанов! Нам нужна самая лучшая, самая многочисленная армия, какая имелась у Рима когда бы то ни было, и твой вклад в это дело жизненно важен. У людей Гнея Маллия не было ни времени на подготовку, ни такого военного опыта, как у твоих. Твое присутствие вдохновит новичков – кто-то должен подать им пример! Сражение будет – будет – нутром чую! Не важно, как вели себя германцы раньше, в этот раз все произойдет по-другому. Германцы узнали вкус нашей крови, и он пришелся им по душе. Они испытали наш характер и обнаружили нашу слабину. Рим в опасности, Квинт Сервилий, весь Рим, а не просто римская знать! Но если ты все же будешь настаивать на отделении от остальной армии, говорю тебе откровенно: будущее римской знати действительно поставлено на карту. В твоих руках будущее Рима – и твое собственное. Не ошибись, пожалуйста, делая выбор. Отправляйся завтра утром в лагерь Гнея Маллия и заключи с ним союз.
Цепион пришпорил коня и поскакал прочь от Котты.
– Нет! – крикнул он на скаку. – Я остаюсь здесь!
Котта и пять его спутников отправились в лагерь Аврелия, пока Цепион прямо на берегу реки возводил уменьшенную копию лагеря Маллия Максима.
Сенаторы успели как раз вовремя: на рассвете следующего дня германцы явились в лагерь Аврелия для переговоров. Их было пятьдесят, возраст – между сорока и шестьюдесятью. Так, во всяком случае, показалось Котте, сердце которого было полно благоговейного страха. Он никогда не видел таких рослых людей. И ехали они на исполинских лошадях, для римского глаза непривычно лохматых и нескладных, с массивными копытами, заросшими дикой шерстью, с гривами, спадающими на кровью налитые глаза; шли они без седел, но в узде.
– Их лошади похожи на боевых слонов, – заметил Котта.
– Не все, – спокойно сказал Аврелий. – Большинство ездит на обыкновенных галльских лошадях. Эти же господа, надо понимать, находятся на вершине власти.
– Взгляните на молодого! – воскликнул Котта, увидев, как мужчина не старше тридцати слез со своего зверя, встал в величественной позе и с откровенным пренебрежением осмотрелся.
– Ахиллес! – оценил Аврелий.
– Я думал, германцы носят только плащи на голое тело, – не переставал удивляться Котта, увидев на варварах кожаные штаны.
– Возможно, у себя в Германии… Так о них говорят. Но сколько мы германцев ни видели, все они носят штаны, как и галлы.
Да, в такую жару на них были только штаны. Многие носили на груди квадратные золотые украшения, и у всех на перевязи – пустые ножны. Золота на них было много: нагрудные украшения, пластинчатые узоры на шлемах, ножны, пояса, перевязи, пряжки, браслеты и ожерелья, но ни на одном не было кельтских торков. Котта нашел германские шлемы восхитительными: без полей, в форме горшка, некоторые симметрично украшены великолепными рогами, крыльями или полыми трубками, из которых торчали густые связки перьев; украшения на остальных напоминали головы змей, драконов, ужасных птиц или леопардов с разинутой пастью.
Все были чисто выбриты. Длинные соломенного цвета волосы либо заплетены в косы, либо свободно свисали. Растительности на груди у них почти не было. Кожа не такая розовая, как у кельтов, скорее бледно-золотистая. Веснушек или рыжих волос – ни у одного. Глаза – светло-голубые, совсем не встретишь серых или зеленых. Даже самые старые из них были очень подтянуты, с плоскими животами, и выглядели они как настоящие воины, никаких следов изнеженности. Римляне не знали, что мужчин, начинающих жиреть, германцы убивали.
Переговоры велись через переводчиков Аврелия, которые в основном были из эдуев или амбарров, хотя среди них и имелось два-три германца, захваченные Карбоном в Норике еще до того, как он потерпел поражение.
Германцы хотели бы – как объяснили их вожди – мирно пройти через Заальпийскую Галлию, так как направлялись в Испанию. Аврелий самолично вел первую часть переговоров. Он выглядел эффектно, одетый в полную парадную военную форму: серебряные латы, украшенный алым пером серебряный аттический шлем, темно-красная туника, а поверх нее птериги – юбочка из кожаных полосок. Как консуляр, он носил алый плащ и темно-красный пояс поверх кирасы, а прямо над талией – значок, указывающий на его высокое звание.
Котта зачарованно наблюдал и леденел от страха, какого не испытывал отродясь; этот страх был едва ли не сильнее его отчаяния. Ибо Котта понимал, что зрит картину гибели Рима. В последующие месяцы ему грезились по ночам германские вожди, и кошмары эти до того его выматывали, что днем он ходил с красными глазами, шатался от усталости и туго соображал; и даже когда изнеможение одолевало бессонницу, он то и дело внезапно просыпался и обнаруживал, что сидит с отвисшей челюстью на постели, хотя видение со всадниками на исполинских конях было не из самых важных. Разведка насчитала три четверти миллиона врагов, а это означало, что у них как минимум триста тысяч могучих конников. Котта, как и многие люди его положения, насмотрелся на воинственных варваров: скордисков, салассов и карпетанов. Уж на что грозны великаны-галлы, но среди германцев они обычные люди.
Да, они принесут Риму погибель. А все из-за того, что в Риме относятся к ним недостаточно серьезно. Как можно надеяться одержать победу над таким врагом, если два римских полководца отказываются воевать совместно? Если бы Цепион и Маллий Максим объединились, римская армия насчитывала бы около ста тысяч человек и имела бы значительный перевес – при наличии высокого духа, отличной боевой подготовки и умелого командования.
«Похоже, вершины римской славы остались позади, – размышлял Котта горестно. – Ибо нам не одолеть эту светловолосую орду, раз уж мы не можем преодолеть самих себя».
