Марий удивленно посмотрел на Суллу:
– Ты хорошо подготовился. Одобряю.
– Значит, я могу взять с собой Квинта Сертория?
– О да. Хотя я все же думаю, что он слишком темный. Не погубит ли это и его, и тебя вместе с ним?
– Нет, все обойдется наилучшим образом. Квинт Серторий очень ценен для меня, и я думаю, что его темная масть может обернуться ценным качеством. Видишь ли, Квинт Серторий умеет обращаться с животными, а такие люди вызывают священный трепет у всех дикарей. Его смуглая кожа вполне сослужит ему добрую службу. Его будут считать заклинателем.
– Умение обращаться с животными? Что ты имеешь в виду?
– Квинт Серторий может подзывать к себе диких животных. Я заметил это в Африке, когда он свистом подозвал леопарда и стал гладить его. Однако всерьез начал я думать над его ролью в этой миссии, когда он приручил орленка, которого вылечил, но не лишил естественного желания оставаться свободным и диким. Так что теперь орленок живет так, как и подобает орленку, и в то же время остается другом Сертория, прилетает к нему, садится на руку, целует его. Солдаты уважают Квинта Сертория. А это отличный знак.
– Я знаю. Орел – символ легионов, а Квинт Серторий придал ему еще бóльшее значение.
Они стояли, глядя на то место, где шесть серебряных орлов на серебряных древках, украшенных коронами, фалерами и ожерельями, были воткнуты в землю. Перед ними горел огонь в треноге. Часовые стояли по стойке смирно. Жрец в тоге со складками, натянутыми на голову, кинул на угли фимиам и начал читать вечерние молитвы.
– Каково именно значение этого умения обращаться с животными? – спросил Марий.
– Галлы очень суеверны относительно духов, которые обитают во всем живом, и, я думаю, так же суеверны и кимвры. Квинт Серторий будет выдавать себя за заклинателя из одного испанского племени, которое обитает так далеко, что даже пиренейские племена мало о нем знают.
– Когда ты хочешь отправиться?
– Теперь уже скоро. Но я предпочитаю, чтобы ты сказал Квинту Серторию обо всем сам. Он, конечно, захочет пойти со мной, но его преданность тебе безгранична. Поэтому будет лучше, если он получит это поручение от тебя. – Сулла шумно выдохнул через нос. – Никто не должен знать. Никто!
– Полностью с тобой согласен. Однако трое рабов уже знают кое-что, поскольку они давали тебе уроки языка. Ты хочешь, чтобы всех продали и отправили куда-нибудь морем?
– Зачем столько беспокойства? – удивился Сулла. – Я думал просто убить их.
– Отличная идея. Но тогда ты потеряешь деньги.
– Это же не состояние. Называй это моим скромным вкладом в успех кампании против германцев, – спокойно произнес Сулла.
– Я прикажу их убить, как только ты уйдешь.
Но Сулла покачал головой:
– Нет, эту грязную работу я выполню сам. И сейчас. Они научили меня и Квинта Сертория всему, что знают сами. Завтра я отошлю их в Массилию как будто бы с поручением. – Он потянулся, сладко зевнул. – Я хорошо стреляю из лука, Гай Марий. А соленые болота пустынны. Все просто подумают, что они убежали. Включая и Квинта Сертория.
«Я слишком близок к земле, – подумал Марий. – Я, конечно, не против убийства людей, даже хладнокровного. Смерть – часть жизни, как нам известно, и убийство не раздражает богов. Но ведь Сулла – римлянин из древнего патрицианского рода. Слишком высоко от земли. Действительно, почти полубог». И Марий вдруг вспомнил слова сирийской прорицательницы Марфы, теперь живущей в роскоши в его римском доме на правах почетной гостьи. Народится намного более великий римлянин, чем он, Гай Марий, и он тоже будет Гай, но Юлий, а не Марий… Было ли это то, что нужно? Эта полубожественная капля патрицианской крови?
В письме Гаю Марию, помеченном концом сентября, Публий Рутилий Руф писал:
Публий Лициний Нерва наконец-то решился со всей откровенностью доложить сенату о ситуации, сложившейся на Сицилии. Как старшему консулу, тебе, конечно, посылают официальные отчеты, но сначала ты ознакомишься с моей версией, ибо, я уверен, ты прочитаешь сперва мое письмо, а потом уже эти скучные запоздавшие донесения. Я нарочно выпросил место для моего письма в сумке официального курьера.
Но прежде чем я расскажу тебе о Сицилии, необходимо вернуться к началу года, когда, как ты знаешь, сенат рекомендовал народу принять в своих трибах закон, освобождающий всех рабов италийского происхождения. Но ты не знаешь об одном непредвиденном последствии этого закона, а именно: другие рабы, особенно принадлежащие к тем народам, которые официально считаются друзьями и союзниками Рима, требуют, чтобы закон был распространен и на них. Грозят общим недовольством союзников. Это особенно относится к рабам-грекам, а это большинство «зерновых» рабов Сицилии и вообще основная часть всех рабов в Кампании.
В феврале сын одного всадника из Кампании, полноправный римский гражданин по имени Тит Веттий, двадцати лет, явно утратил рассудок. Причина его сумасшествия – долг. Он обязался уплатить семь талантов серебром – надо же! – за скифскую девушку-рабыню. Но поскольку старший Тит Веттий – первоклассный скряга, да еще слишком старый, чтобы быть отцом двадцатилетнего, младший Тит Веттий занял деньги под непомерные проценты, да еще под обеспечение всего своего наследства. Конечно, он оказался беспомощным в руках ростовщиков, как ощипанный цыпленок. Ростовщики настаивали, чтобы он заплатил им по истечении тридцати дней. Естественно, он не сумел сделать этого и получил еще одну тридцатидневную отсрочку. Но когда он опять оказался несостоятельным, ростовщики прямиком отправились к его отцу и потребовали свои деньги – с непомерными процентами. Отец отказался платить и отрекся от сына. И сын сошел с ума.
Далее, молодой Тит Веттий надел диадему и пурпурное платье, объявил себя царем Кампании и стал подстрекать всех здешних рабов к мятежу. Спешу добавить, что его отец – крупный землевладелец консервативных взглядов; он хорошо относится к своим рабам, среди которых нет италийцев. Но чуть далее по дороге как раз обитал один из новых крупных землевладельцев, из тех ужасных людей, которые скупают рабов по дешевке, сковывают их цепями и заставляют работать день и ночь, не интересуясь, кто они родом, и запирая в клетки, словно каторжников. Имя этого презренного человека Марк Макрин Мактатор. Он оказался большим другом твоего младшего коллеги-консула, нашего справедливого и честного Гая Флавия Фимбрии.
В тот день, когда младший Тит Веттий рехнулся, он вооружил своих рабов, купив пятьсот штук старого оружия, которое распродавала гладиаторская школа, и маленькая армия зашагала по дороге к виновнику страданий рабов – Марку Макрину Мактатору. Они пытали и убили Мактатора и его семью, освободили целую толпу рабов, многие из которых оказались италийцами и содержались в рабстве незаконно.
Очень быстро Тит Веттий Младший, царь Кампании, уже имел за плечами армию, насчитывающую свыше четырех тысяч рабов. Он забаррикадировался в прекрасно укрепленном лагере на вершине холма. А рабы все прибывали и прибывали! Капуя заперла городские ворота, привела в готовность все гладиаторские школы и обратилась в сенат за помощью.
