И теперь наступает самое худшее. Мало того что Риму угрожает катастрофическая нехватка зерна, так еще кто-то пытается манипулировать событиями в Сицилии, чтобы вызвать эту нехватку! Бунт рабов превратил то, что могло быть случайными перебоями, в реальную угрозу голода. Наш уважаемый принцепс сената Скавр идет по следу, как ищейка, надеясь найти виновного или виновных. Думаю, он подозревает нашего жалкого консула Фимбрию и Гая Меммия. Почему такой порядочный и справедливый человек, как Меммий, связался с Фимбрией? Наверное, я смогу ответить на этот вопрос: он уже давно должен был стать претором, но получил эту должность только сейчас. Чтобы сделаться консулом, у него недостаточно денег. А когда отсутствие денег не дает человеку сесть в то кресло, в котором, по его мнению, он должен сидеть, он может совершить много безрассудных поступков.
Гай Марий со вздохом отложил письмо, придвинул к себе официальную почту из сената и стал громко, во весь голос, читать донесения, с трудом преодолевая нагромождения слов. В такой манере чтения не было ничего зазорного. Все читали вслух, но предполагалось, что все другие образованнее его.
Публий Рутилий был прав, как всегда. Его собственное письмо содержало информации намного больше, чем донесения, хотя в них и приводился текст письма Нервы и было полно статистики. Просто они не были интересными. Они не могли сразу поставить человека в центр событий, как это делал Рутилий.
Гай Марий легко мог представить себе ужас, охвативший Рим. Отсутствие зерна означало, что все политические планы находились под угрозой. Нытье казначеев, эдилы, стремящиеся найти другие источники закупки зерна… Сицилия была главным поставщиком зерна, и, когда на Сицилии случался неурожай, Риму грозил голод. Ни Африка, ни Сардиния не поставляли Риму и половины того количества зерна, которое поставляла Сицилия. Этот кризис приведет к тому, что народ будет обвинять сенат за неспособного наместника, а неимущие обвинят и народ, и сенат в том, что у них пустые желудки!
Неимущие не имели политических прав, управление их интересовало не больше, чем вообще то обстоятельство, что ими кто-то управляет. Участие бедняков в общественной жизни сводилось к присутствию на играх и получению бесплатных подаяний в праздники – до тех пор, пока желудки черни были полны. В противном случае неимущие представляли грозную силу, с которой приходилось считаться.
Они получали зерно, конечно, не бесплатно. Но сенат через своих эдилов и квесторов делал так, чтобы бедняки покупали зерно по разумной цене, даже если во время неурожая это означало, что закупалось зерно дорогое, а продавалось по прежней невысокой цене, к большому неудовольствию казначейства. Любой римский гражданин, проживающий в Риме, мог быть уверен, что получит от государства свою долю дешевого зерна – безразлично, богат он или нет, – при условии, что отстоит огромную очередь к столу эдила в портике Минуция и получит талон на зерно. По предъявлении этого талона в одном из зернохранилищ, расположенных на Авентинском холме, как раз над римским портом, разрешается купить свои пять модиев дешевого зерна. Но многие этого не делали. Им было гораздо проще покупать зерно на рыночной площади Велабра, и пусть торговцы сами достают зерно для продажи из личных зернохранилищ, расположенных у подножия Палатина на Этрусской улице.
Зная, что может оказаться вовлеченным в рискованную политическую ситуацию, Гай Марий нахмурил свои замечательные брови. Как только сенат попросит у казны открыть ее заросшие паутиной хранилища, чтобы закупить зерно по выскокой цене для неимущих, начнутся стоны. Начальники казначейских трибунов – финансовые бюрократы – станут утверждать, что они не могут выделить такие огромные суммы на зерно, когда шесть легионов неимущих сейчас находятся в Заальпийской Галлии, выполняя общественные работы! Это, в свою очередь, перенесет ответственность на сенат, который должен будет начать неприятную борьбу с казначейством, чтобы все-таки получить свой дешевый хлеб. И тогда сенат начнет жаловаться народу, что, как всегда, неимущие представляют собой очень дорогостоящее неудобство.
Чудесно! Как же Гай Марий собирается стать консулом второй год подряд, да еще выбранным в отсутствие, когда у него вся армия состоит из накормленных неимущих, а Рим – во власти голодных неимущих? Пропади он пропадом, этот Публий Лициний Нерва! И все спекулянты зерном вместе с ним!
Один только Марк Эмилий Скавр, принцепс сената, еще до кризиса чувствовал что-то неладное. Обычно с поступлением нового урожая цена зерна в Риме немного падала – это происходило в конце лета. Но в этом году она постоянно росла. Причина казалась очевидной: освобождение «зерновых» рабов-италийцев снизило количество посевов, и, значит, урожай должен был уменьшиться. Однако во время посевной эти рабы освобождены еще не были, и урожай поэтому ожидался нормальный. Значит, в конце лета цена должна была, как обычно, резко снизиться. Но не снизилась. Она продолжала расти.
Для Скавра было совершенно ясно, что манипуляции с зерном исходят из сената, и его собственные наблюдения указывали на консула Фимбрию и на претора по делам граждан Гая Меммия, который отчаянно собирал деньги всю весну и лето. Чтобы купить зерно дешево и продать потом по баснословной цене, решил Скавр.
И вдруг пришло известие о восстании рабов на Сицилии. Фимбрия и Меммий стали судорожно продавать все, что имели, кроме домов на Палатине и земель, так чтобы достало сохранить за собой сенаторский имущественный ценз. Поэтому Скавр заключил: какова бы ни была природа их авантюры, она не могла иметь ничего общего с запасами зерна.
Если бы консул Фимбрия и претор по делам граждан Гай Меммий были вовлечены в эскалацию цен на зерно, они сидели бы сейчас довольные, ковыряя в зубах, а не крутились бы в поисках денег, чтобы вернуть ссуды. Нет, это не Фимбрия и не Меммий! Надо искать где-то в другом месте.
После письма Публия Лициния Нервы, где он признавался, что кризис в Сицилии скоро достигнет Рима, Скавр начал слышать имя одного сенатора, часто упоминавшееся среди торговцев зерном. Его чувствительный длинный нос почувствовал свежий след – и с бóльшим душком, чем обманный след Фимбрии и Меммия. Луций Аппулей Сатурнин, квестор в порту Остия. Молодой человек и новичок в сенате, но сейчас занимает важное для нового молодого сенатора положение, если он действительно заинтересован в ценах на зерно. Квестор в Остии наблюдал за погрузкой зерна на корабли и его хранением, он знал нужных людей, имеющих дело со всем процессом заготовки зерна, был знаком со всей информацией по данному вопросу еще задолго до всех остальных в сенате.
Дальнейшие расследования убедили Скавра, что он нашел виновного. Луций Аппулей Сатурнин был главным инициатором преждевременного повышения цен на зерно, что помешало казне приобрести дополнительные запасы для государственных зернохранилищ по приемлемой цене, сообщил Скавр, принцепс сената, притихшему собранию. И сенат нашел козла отпущения. Возмущенные сенаторы единогласно проголосовали за смещение Луция Аппулея Сатурнина с поста квестора, тем самым лишая его права занимать место в сенате. Требовали предъявить ему судебный иск за вымогательство.
Отозванный из Остии для явки в сенат, Сатурнин мог только голословно отвергать обвинения Скавра. Явных доказательств не было – ни за, ни против. А это означало, что дело сводилось к простому вопросу, кто из двоих больше достоин доверия.
