Но чем больше ярился Метелл Нумидийский, тем больше веселился Скавр. Наконец, схватившись за бока и глядя на Метелла сквозь выступившие от смеха слезы, он с трудом вымолвил:
– О, перестань вести себя как старая весталка при виде пары волосатых яиц и торчащего члена! Это же весело! И мы заслуживаем всего, что он нам всыпал!
И он опять расхохотался. Издав звук, похожий на писк придавленного котенка, Метелл Нумидийский зашагал прочь.
В сентябре Публий Рутилий Руф получил одно из редких писем Гая Мария.
Знаю, что должен писать чаще, дружище, но дело в том, что я неудобный корреспондент. Теперь твои письма – как кусок пробкового дерева, брошенного утопающему. В них весь ты – никаких выкрутасов, ничего лишнего, никакого формализма. Вот тебе! Мне даже удалось блеснуть стилем, но какой ценой – ты не поверишь.
Несомненно, ты посещал сенат и терпел все причитания нашего Свина по поводу стоимости содержания армии неимущих, которая второй год бездельничает по ту сторону Альп? И еще насчет того, что я собираюсь в четвертый раз стать консулом? Но я должен это сделать. Иначе потеряю все, чего хочу добиться. Потому что следующий год, Публий Рутилий, будет годом германцев. Я чувствую это нутром. Да, признаю, у меня еще нет реальной основы для подобного утверждения, но когда Луций Корнелий и Квинт Серторий вернутся, я уверен, они скажут именно это. С тех пор как они приходили в прошлом году и приводили Копилла, я ничего о них не слышал. И хотя я и рад, что моим двум народным трибунам удалось осудить Квинта Сервилия Цепиона, мне все еще жаль, что я не смог сделать этого сам, предъявив Копилла как свидетеля. Ну да ладно. Квинт Сервилий получил по заслугам. Жаль, однако, что Рим никогда не увидит золота Толозы. Этими деньгами можно было бы оплатить много армий из неимущих.
Жизнь проходит здесь как обычно. Теперь Домициева дорога совсем новенькая от Немауса до Окела, что намного облегчит переходы легионов в будущем. Дорога была совершенно запущена. К некоторым ее участкам не прикасалась рука строителя с тех самых пор, как папаша нашего нового великого понтифика был здесь проездом лет двадцать назад. Наводнения, морозы, ливни почти совсем разрушили покрытие. Если дорогу выложить одним только камнем, то основание дороги будет вечным. Но ведь нельзя ожидать, чтобы по большим булыжникам благополучно прошла армия, проехали повозки, процокали кони. Ведь так? Поэтому надо на камни насыпать песок, гравий, каменную пыль, все разровнять, чтобы поверхность была гладкая, как яйцо. А потом поливать ее водой, пока она не уплотнится и не станет как цемент. На все нужны время и заботы. Поверь мне, сейчас Домициева дорога делает честь моим людям.
Кстати, мы еще проложили новую гать по болотам Родана от Немауса до Арелата. И еще только что закончили копать новый судоходный канал от моря до Арелата, чтобы обойти болота, грязевые отмели и наносные песчаные острова. Все влиятельные греческие акулы в Массилии готовы целовать мою задницу в знак благодарности. Противные лицемеры! Нет чтобы в знак этой самой благодарности снизить цены на поставки моей армии!
Я расскажу тебе, что произошло с Гаем Лусием. Я уверен, что до тебя доберется искаженная версия – впрочем, как и все прочие рассказы обо мне и моих близких. Ты помнишь сына сестры моей свояченицы? Он пришел ко мне как военный трибун. Только оказалось, что он совершенно не так представлял себе службу. Две недели назад мой начальник военной полиции пришел ко мне с очень плохой вестью. Гай Лусий был найден мертвым в бараке для рядовых солдат, аккуратно разрезанный мечом от горла до живота. Виновный сам признался в содеянном. Приятный молодой парень. Его центурион был очень хорошего мнения о нем. Оказывается, Лусий был гомосексуалистом и ему понравился этот легионер. Лусий непрерывно преследовал парня, и это уже стало предметом шуток в центурии. При виде его все жеманничали, всплескивали руками, хлопали ресницами. Бедный молодой человек не мог этого вынести. Результат – убийство. Я должен был судить его полевым судом. Должен сказать, что мне доставило огромное удовольствие оправдать легионера, похвалив его, повысив в должности и вручив кошелек, полный денег. Вот, гляди! Опять я блеснул литературным стилем.
Этот инцидент и мне сослужил неплохую службу. Во-первых, я смог доказать, что Лусий не был моим кровным родственником. Во-вторых, это был шанс показать солдатам, что их военачальник следит за тем, чтобы справедливость торжествовала. Никакого предпочтения членам моей семьи! Я считаю, что для гомосексуалиста тоже где-нибудь найдется работа, но в легионах им не место. Это определенно. Ты согласен, Публий Рутилий? Можешь вообразить, что мы сделали бы с таким Лусием в Нуманции? Он не отделался бы легкой смертью! Он долго визжал бы от страха. Хотя в конце концов человек взрослеет. Я никогда не забуду, как был потрясен, услышав на похоронах Сципиона Эмилиана все те вещи, которые о нем болтали. Он никогда не говорил со мной грубо, поэтому я до сих пор ни в чем не уверен. Странный человек. Думаю, подобные истории возникают, когда мужчины не имеют детей.
Хватит об этом. Я еще внес в этом году некоторые изменения в метательные копья. Думаю, новая версия скоро станет общепринятой. Если у тебя найдутся свободные деньги, купи несколько акций одного из предприятий, где они будут изготавливаться. Или сам организуй такое. У тебя же есть здание, и цензоры не смогут обвинить тебя в занятиях, не подобающих сенатору.
Вот какие изменения я внес. Я изменил способ соединения железной части копья с деревянным древком. Метательное копье, пилум, – такое эффективное оружие по сравнению со старой гастой! Но несомненно, оно дороже в изготовлении. Маленький, хорошо заостренный наконечник вместо большого листового, длинное железное древко, а потом деревянная часть, сделанная так, чтобы удобнее было метать. С годами я заметил, что враги любят держать пальцы на метательном копье и намеренно провоцировать наших неопытных солдат, чтобы те начинали бросать копья, когда могут попасть лишь в щиты врагов. А тогда, завладев нашими копьями, враги смело отправляли их обратно.
Я разработал способ слабого соединения железного древка с деревянной частью легким шплинтом. Как только пилум ударяется обо что-то, он ломается в месте соединения, так что враг не может метнуть его в нас или прихватить с собой. Более того, если в конце сражения поле битвы остается за нами, оружейники могут обойти поле, подобрать сломанные части и снова их соединить. Экономия денег и спасение жизней.
Вот и все новости. Прощай.
Публий Рутилий Руф с улыбкой отложил письмо. С точки зрения грамматики – не слишком изящно и совсем не выдержан стиль. Но ведь это Гай Марий. Он был сам похож на свои письма. Эта одержимость консульством вызывала тревогу. С одной стороны, Рутилий Руф мог понять, почему Марий хочет оставаться консулом до поражения германцев. Марий хорошо знал, что больше никому не удастся победить их. С другой стороны, Рутилий Руф был слишком римлянином своего класса, чтобы это одобрить. Даже принимая во внимание германцев.
Неужели Рим, измененный политическими нововведениями Мария, – уже не тот город Ромула? Неужели эти изменения были неизбежны? Хотелось бы Рутилию это знать. Было очень трудно любить человека так, как Рутилий Руф любил Гая Мария, и жить среди разрушаемых им традиций. Метательное копье! Пилум вместо гасты! Ради Юноны! Неужели он не мог оставить все как есть?
