Сулла оказался прав. Кимвры совершенно не желали переходить Пад. Как коровы, пущенные на заливные луга, они с удовольствием паслись на восточной половине Италийской Галлии, по ту сторону Пада. Их окружали такие богатые сельскохозяйственные земли и пастбища, что они не обращали никакого внимания на увещевания своего предводителя. Бойорикс остался в одиночестве. Он беспокоился. Получив известия о поражении тевтонов при Аквах-Секстиевых, он совсем пал духом. А когда к этому еще прибавились вести о том, что тигурины, маркоманны и херуски испугались, повернули назад и отправились в свои родные края, Бойорикса охватило отчаяние. Военное превосходство римлян и стратегическая беспомощность германцев уничтожили великолепный план захвата Италии. И теперь Бойорикс усомнился в своей способности управлять кимврами.
Он все еще считал, что они, самые многочисленные из трех группировок, могли бы и без посторонней помощи завоевать Италию. Но это возможно только при том условии, если Бойорикс сумеет внушить своему народу, что огромное значение для победы имеет чувство единого коллектива и индивидуальная дисциплина.
Всю следующую зиму после Акв-Секстиевых он молчал, понимая, что ничего не сможет сделать, пока кимврам не надоест это место или пока они не съедят здесь все подчистую. Поскольку кимвры не были крестьянами, второй вариант более вероятен. Однако нигде раньше не видел Бойорикс такого плодородия, такой возможности прокормиться. Если Италийская Галлия по ту сторону Пада была собственностью Рима, неудивительно, что Рим такой могущественный. В отличие от Косматой Галлии, здесь не было обширных лесов. Заботливо охраняемые дубовые рощи обеспечивали щедрый урожай желудей для многих тысяч свиней, пущенных зимой пастись среди деревьев. Остальная часть сельской местности была возделана: просо – там, где по берегам Пада земля была слишком болотистой, пшеница – где земля была достаточно сухой. И везде – нут и чечевица, люпин и горох. Даже когда весной не оказалось крестьян (все они находились в бегах или боялись сеять зерно), оно все равно всходило, потому что слишком много семян пролежало на земле всю зиму.
Но чего Бойорикс не понимал, так это физической структуры Италии. Будь иначе, он мог бы, скажем, объявить, что здесь, в Галлии, по ту сторону Пада, теперь будет новая родина кимвров. И если бы он сделал это, то Рим в конце концов дал бы свое согласие. Эта территория, по большей части населенная кельтами, не была для Рима жизненно важной. Ибо физическая структура Италии не позволяла самому полуострову Италия пользоваться невероятными богатствами долины реки Пад. Все реки текли с востока на запад, с запада на восток, и пугающая горная цепь Апеннин отделяла полуостров от Италийской Галлии на всем его протяжении. Фактически Италийская – Заальпийская – Галлия была отдельной страной, разделенной, в свою очередь, еще на две страны – к северу от великой реки и к югу от нее.
Когда весна перешла в лето и стала проявляться голая земля, Бойорикс вновь начал подумывать о перемещении. Зерно действительно проросло само, без посредства человека, но всходы были редки и не собирались образовывать колосьев, стручков, розеток. Невероятно коварные и умные создания, свиньи исчезли, не потеряв ни единой хрюшки. И полумиллионные стада, приведенные кимврами, вытоптали все, что не съели, превратив поля в засоренную кострой пыль.
Настало время двигаться дальше. Бойорикс ходил среди своих младших вождей и торопил их. Те, в свою очередь, тормошили народ. В результате в начале июля скот был собран в стадо, лошади осмотрены, повозки подтянуты. Кимвры, снова объединившись в одну большую массу, направились на запад вверх по течению, вдоль северного берега Пада – в более романизированные районы вокруг большого города Плаценции.
В Плаценции находилась римская армия, пятьдесят четыре тысячи солдат. Два легиона Гай Марий выделил Манию Аквилию, который в самом начале года ушел с ними на Сицилию – разбираться с рабом-царем Афенионом. Тевтоны были наголову разбиты, поэтому не обязательно было оставлять солдат, чтобы охранять Заальпийскую Галлию.
Ситуация в точности повторяла положение при Аравсионе: опять старшим командиром был «новый человек», а младшим – высокомерный аристократ. Но разница между Гаем Марием и Гнеем Маллием Максимом была огромна. «Новый человек» Марий не собирался выслушивать всякую чушь от аристократа Катула Цезаря. Катулу Цезарю бесцеремонно указывали, что делать, куда идти и почему он должен делать это и идти именно туда. От него требовали одного: повиновения. Он точно знал, что произойдет, если он не подчинится. Потому что Гай Марий нашел время, чтобы сказать ему. Очень откровенно.
– Считай, что я провел черту, за которую ты не можешь переступить, Квинт Лутаций. Хоть одним пальцем заползи за эту черту – и я отправлю тебя в Рим так быстро, что ты сам не поймешь, как там очутился! Я не потерплю никаких цепионовских трюков! Скорее я предпочел бы иметь на твоем месте Луция Корнелия. И он мгновенно появится там, если ты переступишь эту черту хотя бы в мыслях. Понятно?
– Я не младший командир, Гай Марий, и не потерплю, чтобы со мной так обращались! – воскликнул Катул Цезарь. Лицо его покрылось малиновыми пятнами.
– Послушай, Квинт Лутаций, мне все равно, что ты там чувствуешь! – отозвался Марий преувеличенно терпеливо. – Меня заботит только то, что ты делаешь. А делать ты будешь то, что я тебе скажу, и ничего больше.
– Я не предвижу никаких трудностей, Гай Марий. Твои приказы точны и подробны, – проговорил Катул Цезарь, стараясь унять раздражение. – Но, повторяю, не обязательно разговаривать со мной так, словно я нижний чин. Я твой заместитель!
Марий неприятно ухмыльнулся:
– Ты тоже мне не нравишься, Квинт Лутаций. Ты просто еще один из многих высокородных посредственностей, которые думают, будто обладают священным правом править Римом. С моей точки зрения, ты похож на человека, который не сумеет как следует управлять таверной, расположенной между публичным домом и мужским клубом. Поэтому так мы и будем сотрудничать. Я даю инструкции, ты следуешь им буквально.
– Против воли, – сказал Катул Цезарь.
– Против воли, но буквально, – сказал Марий.
– Не мог бы ты быть потактичнее? – спросил Сулла Мария вечером того же дня.
Он имел случай наблюдать, как Катул Цезарь целый час ходил взад-вперед, разражаясь тирадами в адрес Гая Мария.
– А зачем? – искренне удивился Марий.
– Потому что в Риме он кое-что значит, вот почему! А еще он значит кое-что и здесь, в Италийской Галлии! – раздраженно ответил Сулла. Он посмотрел на упорствующего Гая Мария и покачал головой. – О, ты невыносим! И становишься все невыносимее. Клянусь!
– Я уже старый, Луций Корнелий. Мне пятьдесят шесть. Такого же возраста, как и принцепс сената, которого все называют стариком.
– Это потому, что наш принцепс – лысый, морщинистый старожил Форума. А ты бодрый, полный сил командующий на поле битвы. Никто не считает тебя стариком.
– Я слишком стар, чтобы охотно терпеть таких дураков, как Квинт Лутаций. Есть пословица: «На своей навозной куче и петух храбрец». Так вот, я не намерен приглаживать перышки таким петухам, чтобы они продолжали считать себя храбрецами.
