– Чушь! – возразил Марий. – В первую очередь земля дается римским солдатам, не италийцам! Разве это свидетельствует о предпочтении италийцев? И разве не лучше, если из тысячи ветеранов-легионеров, которые поедут в эти колонии, трое италийцев станут гражданами Рима? Я сказал – трое, народ Рима! Не три тысячи италийцев! Не три сотни! Не тридцать италийцев, народ Рима! Трое! Капля в людском океане! Даже частичка капли в людском океане!
– Капля яда в людском океане! – пронзительно выкрикнул Катул Цезарь со ступенек сената.
– В законе можно оговорить, что римские солдаты получат землю первыми, но где говорится, что первая земля будет лучшая? – громко спросил Метелл Нумидийский.
Квинт Поппедий Силон, нынешний глава племени марсов, довольно молодой еще человек, приехал в Рим по приглашению Марка Ливия Друза – послушать дискуссию на тему о земельных законах. Силон остановился в его доме.
– Они подняли большой шум, противопоставляя Рим Италии, не так ли? – заговорил Силон с Друзом.
– Действительно, – угрюмо согласился Друз. – Подобное отношение изменит только время. Я живу надеждой, Квинт Поппедий.
– И все же тебе не нравится Гай Марий.
– Я ненавижу этого человека. Но я голосовал за него, – признался Друз.
– Прошло только четыре года с тех пор, как мы сражались при Аравсионе, – задумчиво проговорил Силон. – Да, думаю, ты прав, со временем все изменится. Я очень сомневаюсь, что до Аравсиона Гай Марий имел шанс раздать италийским солдатам земли в колониях.
– Это же благодаря Аравсиону италийские рабы были освобождены, – заметил Друз.
– Я рад, что мы умирали не зря. И все же посмотри на Сицилию. Италийские рабы там не были освобождены. Они там умерли.
– Мне стыдно становится, как подумаю о Сицилии, – сказал Друз, краснея. – Это сделали два продажных карьериста, двое римских судей. Два говнюка! Признай, Квинт Поппедий, Метелл Нумидийский или Эмилий Скавр могут тебе не нравиться, но никто из них не запачкает подола своей тоги мошенничеством с зерном.
– Признаю́, – согласился Силон. – Однако они до сих пор считают, что быть римлянином – значит принадлежать к самой исключительной касте на земле. С их точки зрения, ни один италиец не заслуживает того, чтобы стать римлянином, даже при усыновлении.
– Усыновлении?
– А чем еще является наделение римским гражданством, как не усыновлением? Принятием в семью Рима?
– Ты прав, – вздохнул Друз. – Меняется только имя. Гражданство не может сделать римлянином италийца или грека. С течением времени сенат все более и более будет противиться созданию искусственных римлян.
– Тогда, может быть, нам, италийцам, самим сделать себя искусственными римлянами – с согласия сената или без него? – сказал Силон.
За первым законом о земле последовал второй, касающийся всех новых государственных земель, которые Рим приобрел за время войн с германцами. Из двух законов о земле этот был наиболее важен. Речь шла о целинных землях. Ни земледельцы, ни скотоводы не пользовались ими. В этих недрах скрывалось иное богатство: минералы, строительный камень, самоцветы. То были земли вокруг Нарбона, Толозы на реке Гарумна, Каркасона и в центральной части Заальпийской Галлии. А вдобавок – территория в Ближней Испании, население которой восстало, когда кимвры устроили заварушку у подножия Пиренеев.
Много нашлось римских всадников и римских компаний, желающих завладеть землями в Заальпийской Галлии. В ожидании поражения германцев они – дальновидные! – постарались заранее заручиться поддержкой своих патронов в сенате, которые могли бы обеспечить им доступ к новым государственным землям Галлии. А теперь вот выясняется: чтобы получить эти земли, надо было записаться в простые солдаты. Открытие вызвало такое возмущение, какого не наблюдалось в худшие дни Гракхов.
И по мере того как ожесточался сенат, ожесточались и всадники первого класса, некогда самые горячие сторонники Мария. Теперь же, чувствуя, как их лишают шанса стать «отсутствующими» владельцами земель в Дальней Галлии, они пришли в ярость и сменили симпатию к Марию на ненависть. А агенты Метелла Свина и Катула Цезаря шныряли повсюду, нашептывая, нашептывая…
– Он раздает то, что принадлежит государству, словно все это его собственность – и земля, и государство! – произносилось поначалу шепотом, потом во весь голос.
– Он намерен завладеть государством, иначе зачем ему становиться консулом теперь, когда война с германцами закончилась?
– Рим никогда не раздавал земли своим солдатам!
– Италийцы получают больше, чем они заслуживают!
– Земля, отобранная у врагов Рима, принадлежит только римлянам!
– Он начинает с государственных земель за пределами Италии, но не успеем мы оглянуться, как он начнет раздавать государственные земли Италии! Их он тоже отдаст италийцам!
И так далее, и так далее, и так далее… Чем громче говорил Марий на Форуме и в сенате, тем ожесточеннее становилась оппозиция. Она усиливалась, а не ослабевала и с каждым днем набирала силу и энергию. Пока медленно, почти незаметно, общественное отношение ко второму аграрному проекту Сатурнина начинало меняться.
Многие политики из народа – а были те, кто делает политику, и среди завсегдатаев Форума, и среди самых влиятельных всадников, – постепенно засомневались в правоте Мария. Ибо они никогда раньше не сталкивались с таким яростным противостоянием.
– Не может быть столько дыма без огня, – стали поговаривать они между собой.
– Это не просто очередная глупая стычка сенаторов – слишком уж она непримирима.
– Когда у такого человека, как Квинт Цецилий Метелл Нумидийский – а ведь он, кстати, был и цензором, и консулом, и разве мы забыли, каким смелым цензором он был? – число сторонников все увеличивается, значит какая-то правота в его словах есть.
– Я вчера слышал, что один всадник, в чьей поддержке Гай Марий очень нуждается, публично отрекся от него! Земля в Толозе, которую пообещал ему сам Гай Марий, теперь будет отдана солдатам-ветеранам.
– Кто-то мне передавал, как лично слышал, будто Гай Марий говорил: дескать, он хочет предоставить римское гражданство каждому холостому италийцу.
– Это уже шестой срок консульства Гая Мария – и пятый подряд. Говорят, на днях за обедом он сказал, что будет консулом всегда! Намеревается выставлять свою кандидатуру каждый год, пока не умрет.
– Наверное, он хочет стать царем Рима!
Таким образом, кампания слухов, развернутая Метеллом Нумидийским и Катулом Цезарем, начала приносить плоды. И в результате даже Главция и Сатурнин стали бояться, что второй закон о земле обречен на провал.
– Я должен получить эту землю! – в отчаянии сказал Марий своей жене, которая все эти дни терпеливо ждала, пока он наконец поговорит с ней об этом.
Не потому, что она могла предложить свежие идеи или сказать что-нибудь дельное. Просто потому, что знала: она единственный настоящий друг, который у него остался в Риме. Сулла после триумфа был отослан обратно в Италийскую Галлию, а Серторий отправился в Ближнюю Испанию навестить свою германскую жену и ребенка.
