Поскольку Марий задерживался в Кумах еще на несколько месяцев, Сулла взял на себя обязанность наблюдать за событиями в Риме. Свою задачу он выполнял таким способом, какой, например, Публию Рутилию Руфу никогда бы и в голову не пришел. Мотивы Суллы не были продиктованы исключительно преданностью Гаю Марию. После памятного разговора с Аврелией он уже вполне беспристрастно думал о своем будущем в сенате и пришел к выводу, что Аврелия права: он, как Гай Марий, будет – как это называют садовники – «позднецветом». А в таком случае бесполезно ему искать союзников среди тех сенаторов, которые старше его. Скавр, например, совсем не годился. И как удобно было именно это его решение! Он будет вдали от восхитительно маленькой девочки-матроны, теперь уже матери крошки Эмилии Скавры. Когда Сулла услышал, что у Скавра родилась дочь, он был доволен. Так ему и надо, старому крикливому козлу.
Думая о том, как обезопасить собственное политическое будущее, сохранив при этом и будущее Мария, Сулла принялся привлекать на свою сторону молодое сенаторское поколение. Он выбирал тех, кто был податлив, легко подпадал под чужое влияние, тех, кто не слишком умен, очень богат, из важной семьи. Или же тех, кто был очень высокого мнения о себе и падок на лесть.
В качестве главных целей Сулла наметил Цепиона Младшего и Метелла Свиненка. Первого – потому что он был тупой патриций, знакомый с такими молодыми людьми, как Марк Ливий Друз (вот к кому Сулла даже и не думал подступаться). Второго – ради его осведомленности о том, что происходило среди старшего поколения «хороших людей».
Никто лучше Суллы не знал, как обхаживать молодых людей, даже когда в этом не крылось ничего сексуального. Вскоре он уже разрешал все их спорные вопросы, выступая в роли непогрешимого арбитра. С легкой насмешкой наблюдал он их еще юношеское позирование, но делал это, оставляя им надежду, что со временем он передумает и начнет относиться к ним серьезно. И подростками-то они уже не были. Самые старшие из них всего лет на семь-восемь моложе его самого. Достаточно взрослые, чтобы считать себя окончательно оформившимися, но и достаточно молодые, чтобы Сулла смог вывести их из равновесия. Именно они представляли собой будущее ядро сената. Следовательно, со временем они будут иметь большое значение для человека, цель которого – стать консулом.
В этот момент, однако, главной заботой Суллы был Сатурнин. Вот за кем Сулла очень бдительно следил с тех самых пор, как на Форуме начали собираться толпы и облаченные в тогу сановники забеспокоились. Суллу совершенно не интересовало, прошел ли lex Appuleia frumentaria – закон Аппулея о зерне – или нет. Сулла просто считал, что Сатурнина следует поучить: не всегда получается так, как ему хочется.
Накануне того дня, когда Сатурнин планировал провести свой закон о зерне, около пятидесяти молодых людей собрались в доме Метелла Свиненка. Сулла возлежал на ложе, с явной насмешкой слушая их разговор. Вдруг к нему подошел Цепион и решительно спросил, что, по его мнению, они должны сделать.
Сулла выглядел великолепно. Густые волосы цвета красного золота превосходно уложены в локоны, белая кожа безукоризненна, брови и ресницы достаточно темные и хорошо очерчены на атласе лица (присутствующие не знали, что он их слегка подкрасил сурьмой, иначе их не было бы видно), холодные голубые глаза завораживали, как у голубоглазого кота.
– Думаю, все это хвастливая болтовня, – произнес он.
Метеллу Свиненку дали понять, что Сулла был кем угодно, только не дрессированной собачкой Мария. Как любой другой римлянин, он был не против того, чтобы человек примкнул к какой-то фракции. Он даже считал, что человек может отойти от этой фракции.
– Нет, у нас тут вовсе не пустая болтовня, – огрызнулся он. – Просто мы не знаем, какую тактику считать правильной.
– Ты возражаешь против небольшого насилия? – осведомился Сулла.
– Нет, когда требуется защитить право сената решать, как тратить государственные деньги, – ответил Цепион.
– Сейчас как раз тот случай, – сказал Сулла. – Народ никогда не имел права тратить деньги города. Пусть народ принимает законы, мы не возражаем. Но право сената – предоставлять требуемые этими законами суммы. И сенат имеет право отказать закону в финансировании. Если нас лишают нашего исконного права контролировать финансы – тогда мы лишены вообще всякой власти. Деньги – единственный для нас способ объявить законы народа не имеющими силы, когда мы с ними не согласны. Вот так мы поступили с законом о зерне Гая Гракха.
– Мы не будем мешать сенату голосовать за деньги, когда этот закон о зерне пройдет, – сказал Метелл Свиненок, совершенно не заикаясь. Среди друзей он не заикался.
– Конечно нет! – воскликнул Сулла. – Мы не будем возражать и против его прохождения. Но в любом случае мы в состоянии слегка показать Луцию Аппулею нашу силу.
Таким образом, когда Сатурнин призывал голосовать за свой закон о зерне, почти вся толпа находилась в цирке Фламиния и собрание проходило организованно, спокойно. Цепион привел на нижний Форум человек двести. Вооруженные дубинками и толстыми палками, парни с мощной мускулатурой – бывшие гладиаторы. Теперь они нанимались на любую работу, где требовалось применить силу или, скажем, кого-нибудь отлупить. В авангарде шли те самые пятьдесят, кто накануне собирался в доме Метелла. Цепион был общим лидером. Луция Корнелия Суллы среди них не было.
Сатурнин пожал плечами, равнодушно наблюдая, как эта банда движется через Форум, потом повернулся к голосующим и распустил собрание.
– Никому не проломят голову по моей вине! – крикнул он. – Идите по домам, приходите завтра! И мы примем наш закон!
На следующий день люди явились вновь, вчерашних парней на Форуме не оказалось, и закон о зерне был принят.
Сатурнин встретил Цепиона в храме Юпитера Всеблагого Всесильного, где собирались сенаторы. Консул Валерий Флакк посчитал, что здесь они будут в безопасности и смогут спокойно обсудить финансирование закона.
– Все, что я пытался сделать, ты, тупой идиот, – сказал Сатурнин Цепиону, – это провести закон на юридически обоснованно созванном собрании. Толпы не было, атмосфера мирная, предзнаменования безукоризненные. И что же происходит? Ты и твои кретины-друзья приходят, чтобы проломить несколько голов? – Он повернулся к собравшимся вокруг сенаторам. – Не меня вините за то, что закон мы вынуждены были принимать среди двадцати тысяч неимущих! Вините этого дурака!
– Этот дурак винит себя за то, что не использовал силу там, где сила могла решить все! – закричал Цепион. – Мне следовало убить тебя, Луций Аппулей!
– Спасибо, что сказал это в присутствии беспристрастных свидетелей, – улыбнулся Сатурнин. – Квинт Сервилий Цепион Младший, я официально обвиняю тебя в измене. Ты пытался препятствовать народному трибуну выполнить свой долг, ты угрожал неприкосновенной личности народного трибуна.
– Ты оседлал норовистого коня и рискуешь упасть, Луций Аппулей, – вмешался Сулла. – Слезай, парень, пока этого не случилось.
– Я выдвинул официальное обвинение против Квинта Сервилия, почтенные сенаторы, – повторил Сатурнин, игнорируя Суллу как пустое место. – И теперь этот иск можно направить в суд по делам измены. Сегодня я здесь, чтобы потребовать денег для моего закона.
