А те, кто представлялся после Сатурнина, были встречены безразличным молчанием. Публий Фурий, Квинт Помпей Руф из пиценских Помпеев, Секст Тиций из самнитов и рыжеволосый, сероглазый, очень аристократичный Порций Катон Салониан, внук крестьянина из Тускула Катона Цензора и правнук кельтского раба.
Последним появился не кто иной, как Луций Эквиций, незаконный сын Тиберия Гракха, которого Метелл Нумидийский, будучи цензором, пытался исключить из сословия всадников. Толпа снова ожила – зашумела, приветствуя его. Вот он, потомок их обожаемого Тиберия Гракха. И Марий понял, насколько точным было сравнение с большим добрым быком. Толпа стала приближаться к Луцию Эквицию. Тот стоял на возвышении и совершенно не сознавал ее мощи. Ее неумолимая приливная волна все теснее сдавливала находившихся в комиции. Среди выборщиков началась легкая паника. Они почувствовали беспомощный ужас – как все, кто оказывается в эпицентре неумолимой силы.
Пока все стояли словно парализованные, действительно парализованный Гай Марий быстро вышел вперед и поднял руки ладонями к толпе – жест, означающий: «Стой, стой, стой!»
Толпа немедленно остановилась. Давление понемногу улеглось, и теперь приветственные возгласы раздавались уже в адрес Гая Мария, Первого Человека в Риме, Третьего Основателя, Победителя германцев.
– Быстрее, дурак! – рявкнул он Сатурнину, который стоял, явно восхищенный ревом, исходящим из тысяч орущих глоток. – Скажи им, что ты слышал гром! Скажи что угодно, чтобы распустить собрание! Если нам не удастся вызволить выборщиков из комиции, толпа затопчет их!
Затем он приказал трубить в трубы и в наступившей тишине снова поднял руки.
– Гром! – закричал он. – Голосование будет завтра! Иди домой, народ Рима! Идите все по домам, расходитесь!
И толпа стала расходиться.
К счастью, большинство сенаторов укрылось внутри курии, куда последовал и Марий, как только смог пробраться. Он заметил, что Сатурнин спустился с ростры и бесстрашно направился в гущу народа, улыбаясь, протягивая руки, словно один из тех странных мистиков, которые верили в наложение рук. А что же Главция, городской претор? Он поднялся на ростру и стоял, наблюдая за Сатурнином в толпе. На его лице сияла широкая улыбка.
Лица, обращенные к вошедшему в курию Марию, были белые, вытянутые.
– Здесь как в кадушке с соленьями! – воскликнул Скавр, как всегда несгибаемый, но определенно немного напуганный.
Марий посмотрел на кучку почтенных сенаторов и твердо произнес:
– Идите домой, пожалуйста! Толпа вас не тронет, но лучше пробираться через Аргилет, даже если вам нужно на Палатин. Путь немного длиннее, но зато безопаснее. А теперь идите! Расходитесь!
Тех, кто был ему еще нужен, он хлопал по плечу. Сулла, Скавр, цензор Метелл Капрарий, великий понтифик Агенобарб, Красс Оратор и кузен Красса Сцевола – курульные эдилы. Сулла, заметил Марий с интересом, подошел к Цепиону Младшему и Метеллу Свиненку, что-то пошептал им и подозрительно дружески похлопал их по плечу, когда они уходили. «Я должен знать, что происходит, – подумал Марий, – но это потом. Когда у меня будет время. Если оно у меня когда-нибудь будет, судя по этой заварухе…»
– Итак, сегодня мы видели нечто, чего не видели никогда, – начал он. – Страшно, не правда ли?
– Я не думаю, что они хотели причинить какой-нибудь вред, – сказал Сулла.
– Я тоже, – согласился Марий. – Но все же толпа – это гигантский бык, который не осознает своей силы. – Он дал знак своему старшему писцу. – Найди кого-нибудь, пусть пробежит по Форуму. Мне срочно нужен глава коллегии ликторов.
– Что ты нам посоветуешь? – спросил Скавр. – Отложить плебейские выборы?
– Нет, следует их провести и с этим покончить, – уверенно ответил Марий. – В данный момент наша толпа-бык – покорное животное. Но кто знает, в какую ярость он может впасть, если голод ужесточится? Давайте не будем ждать, пока нашему быку обмотают сеном рога, чтобы предупредить, что он бодучий. Если мы будем бездействовать, он вонзит свои рога в грудь одного из нас. Я послал за старшим ликтором, потому что, думаю, нашего быка мы обманем завтра. Построим забор, сквозь который он мог бы легко пройти. Я заставлю общественных рабов работать всю ночь, чтобы соорудить баррикаду вокруг колодца комиций и территории между комицией и ступенями сената. Обыкновенную перегородку, которую мы воздвигаем на Форуме, чтобы отгородить площадку от зрителей во время погребальных игр. Они знают, как это обычно выглядит, и не посчитают ее свидетельством нашего страха. Затем я поставлю всех ликторов, какие только есть в Риме, внутри баррикады – в малиновых туниках без тог, и никакого оружия, кроме прутьев. Мы не должны вбить в голову нашего быка опасную идею, будто бы он больше и сильнее нас, – знаете, ведь быки умеют думать! И завтра мы проведем выборы в трибуны – мне все равно, даже если проголосует всего тридцать пять человек. А это значит, что все вы сегодня по дороге домой должны посетить сенаторов, живущих рядом с вами, и предупредить их, чтобы они завтра рано утром пришли проголосовать. Таким образом, у нас будет по крайней мере по одному члену от каждой трибы. Это может быть укороченное голосование, но тем не менее голосование. Понятно всем?
– Понятно, – сказал Скавр.
– Где сегодня был Квинт Лутаций? – спросил Сулла у Скавра.
– Наверное, заболел. Смелостью он не обижен.
Марий посмотрел на цензора Метелла Капрария:
– У тебя, Гай Цецилий, завтра будет самая тяжелая работа. Когда Эквиций объявит себя кандидатом, я должен буду спросить тебя, разрешаешь ли ты ему баллотироваться. Что ты ответишь?
Капрарий ответил сразу:
– Я скажу «нет», Гай Марий. Человек, который был рабом, и вдруг – народный трибун? Это немыслимо.
– Хорошо. Вот и все, благодарю вас, – заключил Марий. – Идите – и чтобы все наши дрожащие мелкой дрожью коллеги были завтра здесь! Луций Корнелий, останься. Тебе предстоит руководить ликторами, поэтому тебе лучше быть здесь, когда придет их глава.
На рассвете толпа вернулась на Форум и увидела, что колодец комиций отгорожен простым переносным забором из шестов и веревок. Такое они видели всякий раз, когда Форум становился ареной гладиаторских игр по случаю чьих-то похорон. Ликторы, в малиновых туниках, с прутьями в руках, были расставлены на небольшом расстоянии друг от друга с внутренней стороны перегородки по всему периметру. В этом не было ничего необычного. А когда Гай Марий выступил вперед и объяснил, что он не хотел бы, чтобы кого-нибудь по неосторожности задавили, его приветствовали громко, как и накануне. Чего толпа не видела – это группу внутри курии, которую задолго до рассвета поместил туда Сулла. Это были его пятьдесят молодых людей первого класса – все в кирасах и шлемах, с мечами и кинжалами на поясе, со щитами. Возбужденный Цепион был лишь заместителем начальника, потому что командовал ими сам Сулла.
– Выходим только по моему приказу. Если кто-нибудь двинется раньше – убью.
