– Почему-то мои представления о супружеских обязанностях имеют мало общего с Гомером и Фукидидом. Я хочу уйти сегодня утром… – И от нетерпения младшая Юлия заплясала на месте.
– Ты прекрасно знаешь: захочешь – уйдешь. А пока сядь и поешь.
В дверях показалась тень. Девушки оглянулись и замерли. Отец! Здесь!
– Юлия, я хочу поговорить с тобой.
Цезарь вошел, даже не взглянув на Юлиллу – свою любимицу.
– Папочка! А утренний поцелуйчик? – подбежала к нему проказница.
Он ласково взглянул на нее, чмокнул в щеку и улыбнулся:
– Если у тебя есть сегодня какие-нибудь дела, моя бабочка, – лети!
Ее лицо озарилось радостью.
– Спасибо, папочка. Можно мне пойти на цветочный рынок? А в портик Маргаритария?
– И сколько жемчужин ты собираешься купить сегодня? – с улыбкой поинтересовался Гай Юлий.
– Тысячи! – воскликнула Юлилла, бросаясь к отцу на шею.
Цезарь дал ей серебряный денарий, который она тут же сжала в ладошке.
– На это, конечно, не купишь и самую маленькую из жемчужин, но зато вполне хватит на какой-нибудь шарфик.
– О, папочка! Спасибо, спасибо! – Юлилла поцеловала его в щеку и выбежала.
Цезарь повернулся и с нежностью посмотрел на старшую дочь:
– Садись, Юлия.
Она тут же опустилась на скамью, но отец молчал, пока не вошла Марция и не села на скамью рядом с дочерью.
– Что случилось, Гай Юлий? – с любопытством спросила она.
Цезарь вновь взглянул на Юлию:
– Милая моя, тебе понравился Гай Марий?
– Да, отец.
– Чем?
Несколько мгновений Юлия размышляла.
– Тем, что говорил просто, но откровенно. Тем, что ничего из себя не строил. Он такой, каким всегда мне представлялся.
– Да ну?
– Да. Ходили слухи, будто он не говорит по-гречески, что он неотесанный деревенщина, что его военные заслуги преувеличены по прихоти Сципиона Эмилиана. Мне всегда казалось, что люди слишком много об этом говорят – и ты знаешь, с каким упорством и злостью, – чтобы убедить самих себя в правдивости этой лжи. Увидев его, я поняла, что была совершенно права. Он не дурак и совсем не похож на деревенщину. Я не считаю его невеждой. Он умен и образован. Возможно, его греческий и не слишком хорош, но виной тут скверный акцент. Нет, по-гречески он говорит почти так же хорошо, как на латыни. Что еще? Брови слишком густы… но это пустяк. Наряд безвкусный… но здесь, думаю, виновата его супруга… – Юлия неожиданно умолкла, смутившись.
– Юлия! Он действительно тебе понравился! – В голосе Цезаря прозвучала откровенная радость.
– Да… пожалуй.
– Рад это слышать, поскольку ты выходишь за него замуж! – выпалил Цезарь, утратив свои знаменитые дипломатические таланты.
Юлия побледнела:
– Я?
Марция рядом с дочерью напряглась:
– Она?
– Да, – просто ответил отец, садясь.
– И когда же ты принял это решение? – Голос Марции зазвенел от гнева. – Когда это он встречался с нашей Юлией, чтобы просить ее руки?
– Он и не просил ее руки. Это я предложил ему Юлию в жены. Сам. Или Юлиллу. На выбор. Поэтому и пригласил его на обед.
Марция уставилась на Гая Юлия Цезаря так, будто сомневалась, в своем ли уме ее муж.
– Ты предложил новому человеку, почти одного с тобой возраста, выбрать себе в жены одну из наших дочерей?
Марция уже не пыталась скрыть своего гнева, но Цезарь оставался невозмутим.
– Да.
– Почему?
– Ты ведь прекрасно знаешь, кто он.
– Знаю.
– Значит, тебе должно быть известно, что Гай Марий – самый богатый человек в Риме.
– Да.
– Смотрите, женщины, – серьезно сказал Цезарь, обнимая жену и дочь, – вы обе знаете, что нас ждет. Четверо детей – и очень мало средств, чтобы обеспечить их будущее. Наши мальчики по праву рождения и по способностям могли бы подняться на вершину власти, наши девочки по праву рождения и красоте – выбрать себе лучших мужей в Риме. Но у нас нет для этого денег!
– Верно, – упавшим голосом подтвердила Марция.
Ее отец умер еще до того, как пришла пора выдавать ее замуж, и дети от первого брака обстряпали дело таким образом, что приданого Марции почти не досталось. Гай Юлий Цезарь женился на ней по любви, и ее семья была рада этому союзу. Брак по любви был вознагражден счастьем, спокойствием, прекрасными детьми. Однако Марция всегда чувствовала себя неловко из-за того, что Цезарь, женившись на ней, не получил никакой материальной поддержки.
– Гаю Марию нужна жена из старинного патрицианского рода. Он хотел быть избранным на пост консула еще три года назад, но не смог – из-за происков Цецилиев Метеллов. Он из «новых людей» – куда ему против Метеллов! А наша Юлия даст Марию силу, и Рим начнет считаться с ним. Наша Юлия повысит его авторитет. А Гай Марий, в свою очередь, поможет нам разрешить наши финансовые трудности.
– О Гай! – Глаза Марции наполнились слезами.
– Отец… – только и выговорила Юлия.
Увидев, что гнев жены иссяк, а в глазах дочери засветилась радость, Цезарь немного успокоился.
– Я заметил его на церемонии посвящения. Стал наблюдать за ним. Забавно, прежде я никогда не обращал на него особого внимания – ни когда он был претором, ни потом, когда он безуспешно пытался стать консулом. Но в этот первый день нового года будто шоры упали с моих глаз. Я понял: вот великий человек! Он нужен Риму, очень нужен. Когда мне пришла идея помочь себе, одновременно с тем помогая ему, – в точности не знаю. Однако в тот момент, когда мы вошли в храм и встали рядом, я уже знал, что мне делать. И пригласил его на обед.
– И рассказал ему о своем замысле?
– Да.
– И о наших трудностях?
– Да. Гай Марий, может, и не римлянин, но я считаю его человеком чести. Уверен, он выполнит обещание.
– А что же он обещал?
Практичность взяла свое, и Марция уже что-то подсчитывала в уме.
– Сегодня он принесет четыре миллиона сестерциев, чтобы я купил земли в Бовиллах – рядом с нашими. Тогда Гаю обеспечено место в сенате и не придется делить наследство. Оно целиком достанется Сексту. Марий поможет нашим мальчикам стать курульными эдилами и будет опекать их, пока они не достигнут консульских постов. Мы еще не обсуждали детали, но он обещал также дать приданое Юлилле.
– А что он сделает для Юлии?
Цезарь посмотрел на жену непонимающе:
– Для Юлии? Что еще он может сделать, кроме как жениться на ней? Приданого у нее нет, но для него и так слишком большая удача – получить такую жену.
