– Любая девушка должна иметь приданое, чтобы быть уверенной в том, что обладает некоторой экономической независимостью от мужа, особенно на случай развода. Иные глупые женщины отдают приданое мужу, а когда брак расторгается, то оказывается, что муж уже истратил их деньги… Я настаиваю на том, чтобы Гай Марий дал приданое и Юлии, чтобы она могла жить самостоятельно и не нуждаясь.
Тон Марции не допускал возражений.
– Но, Марция, я не могу просить его еще о чем-то!
– А придется! Удивляюсь, Гай Юлий, как ты сам не додумался до этого. – Теперь супруга смотрела укоризненно. – Вот уж не понимаю, откуда пошло заблуждение насчет того, что мужчины лучше ведут дела. Ведь мужчины ничего толком не могут! А ты, милый мой муж, самый простодушный из всех.
– Ты права, дорогая, – поник головой Цезарь. – Но я действительно не могу просить его еще и об этом!
Юлия посмотрела на мать, потом на отца и опять на мать. Не первый раз она видела их размолвки, особенно когда речь заходила о деньгах, но впервые главной темой их обсуждения стала она сама, и это ее смущало. Однако она набралась смелости и вмешалась в спор:
– Все это верно! Я сама попрошу Гая Мария о приданом для меня. Я не боюсь. Он поймет.
– Юлия! Ты хочешь за него замуж?! – ахнула Марция.
– Да, мама, хочу. Я нахожу, что он великолепен!
– Девочка моя, но он на тридцать лет старше тебя! Ты станешь вдовой раньше, чем думаешь.
– Молодые люди все ужасно скучны, они напоминают мне моих братьев. Лучше уж выйти за человека вроде Гая Мария. Я буду хорошо к нему относиться, он полюбит меня и никогда не пожалеет о расходах.
– Кто бы мог подумать! – покачал головой Цезарь.
– Чему ты удивляешься, папочка? Мне скоро восемнадцать! И могу тебе признаться: я очень боялась этого момента. Не самого замужества, конечно. Я очень беспокоилась о том, какой человек достанется мне в мужья. Когда вчера вечером я увидела Гая Мария, я… я тут же подумала: хорошо бы ты нашел мне мужа, подобного ему. – Юлия покраснела. – Он не такой, как ты, папочка. Но он… похож на тебя. Мне кажется, он умен, ласков и честен.
Гай Юлий Цезарь посмотрел на жену:
– Разве не редкость – открыть, что тебе нравится твой собственный ребенок? Любить свое дитя – это естественно. Но испытывать к нему самую настоящую симпатию? Это еще большее счастье!
Две встречи с женщинами за один день – такого испытания Гай Марий опасался гораздо больше, нежели столкновения с неприятельской армией, десятикратно превышающей по численности его собственную. Первая встреча должна была состояться с предполагаемой невестой и ее матерью, вторая – с законной супругой.
Благоразумие и предусмотрительность заставили его искать встречи с Юлией до разговора с Гранией, чтобы знать, как вести себя во время последнего выяснения отношений с незадачливой женой. Поэтому уже к восьми часам утра он постучался в дом Гая Юлия Цезаря. Одетый в обычную тогу с пурпурной каймой, он явился с чеком на миллион серебряных денариев. Если бы ему пришлось доставить деньги наличными, потребовался бы внушительный эскорт в сто шестьдесят человек, поскольку миллион денариев весил около десяти тысяч фунтов – или сто шестьдесят талантов. Больше таланта одному носильщику не поднять.
В таблинии – кабинете Гая Юлия – Гай Марий протянул хозяину маленький, свернутый в трубочку пергамент:
– Я сделал все, как требовалось. – (Цезарь развернул свиток и пробежал глазами несколько строк.) – Я договорился с банкирами о переводе на твое имя двухсот талантов серебра. Мало кто сумеет докопаться, что деньги переведены лично мною. Банкиры умеют хранить тайны.
– Выглядит так, будто я получил взятку. Если бы я не считался слишком незначительным сенатором, кто-нибудь из банка мог бы сообщить об этом городскому претору.
– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь получал столь крупный куш даже за поддержку будущего консула, – улыбнулся Гай Марий.
Цезарь взял Мария за руку:
– Боги, я просил тебя о земле! Скажи, я не разорил тебя?
– Вовсе нет. – Марий попытался освободить руку из судорожно сжатых пальцев Цезаря, но безуспешно. – Если земля стоит столько, сколько ты говорил, то останется еще сорок талантов на приданое для твоей младшей.
– Не знаю, как тебя благодарить. – Цезарь отпустил наконец руку Гая Мария. Он выглядел смущенным. – Я повторял себе, что не продаю свою дочь… не продаю! Но временами мне все-таки кажется, что… Поверь мне, Гай Марий: продать дочь я не смог бы. Я верю, что ее будущее и будущее ваших детей станут мне оправданием, а вам обоим – утешением. Надеюсь, ты сможешь оценить ее по достоинству. Она стоит того.
Голос Цезаря дрогнул. О какой еще сумме может идти теперь речь! Как ему осмелиться и намекнуть о приданом для самой Юлии? Цезарь встал из-за стола, сжимая в руке пергамент. Свиток он сунул в синус тоги, которая свободно ниспадала с правого плеча, образуя подобие кармана.
– Я не успокоюсь, пока не отнесу это в банк… – Он оборвал сам себя, а затем перевел разговор на другую тему. – Юлии исполнится восемнадцать в начале мая, однако я не хотел бы откладывать свадьбу до середины июня. Так что, если ты согласишься, свадебную церемонию можно будет организовать уже в апреле.
– Так и сделаем.
– Да, думаю, это лучше всего. – Цезарь продолжал разговор исключительно для того, чтобы заглушить тоску, которая начала расти в его душе. – Очень неудобно, когда день рождения девушки приходится как раз на то время года, когда выходить замуж считается дурной приметой. Хотя не понимаю, почему период с поздней весны до середины июня называют несчастливым… – Цезарь наконец немного пришел в себя. – Жди здесь, Гай Марий. Сейчас я пришлю к тебе Юлию.
Настал черед Гая Мария волноваться. Встав в углу уютной комнаты, он ждал. Лишь бы не оттолкнула, лишь бы не выказала отвращения! Ничто в поведении Цезаря не указывало на возможное сопротивление Юлии, однако Марий знал: есть вещи, о которых продавец никогда не проболтается покупателю. Он и сам удивлялся тому, что жаждет взаимности. Но как можно ждать взаимности от той, чьих кровей, красоты и юности он, конечно, не стоит? Сколько слез пролила она в подушки, узнав о предстоящем замужестве? Ведь она уже наверняка представляла себе молодого аристократа… Разве стареющий землевладелец из глубинки – подходящий муж для Юлии?
Дверь, ведущая из внутреннего дворика, широко распахнулась, солнце хлынуло в таблиний, как фанфары труб, ослепляющие, ласковые и золотистые. Юлия стояла прямо в центре светящегося прямоугольника… и улыбалась.
– Гай Марий! – Радость вспыхнула в ее глазах.
– Юлия… – Он подошел, чтобы приветствовать ее, и протянул руку, но когда ее ладошка легла ему на ладонь, замер, будто не зная, что делать с ней – и что вообще делать дальше. – Твой отец уже рассказал тебе, Юлия?
– Да! – Улыбка не сходила с ее лица. Ни жеманства, ни притворного смущения.
