– С помощью Бомилькара, господин, – ответил Набдалса.
Метелл вытаращил глаза:
– Бомилькара? Но он же сводный брат Югурты, самый преданный из его окружения!
– В настоящее время отношения между ними довольно натянутые, – пояснил Набдалса.
– Почему? – спросил Метелл.
– Это вопрос престолонаследия, господин. Бомилькар хочет, чтобы его назначили регентом, если с Югуртой что-нибудь случится, но Югурта отказывается это сделать.
– Регентом? Не наследником?
– Бомилькар знает, что ему никогда не быть наследником, господин. У Югурты два сына. Но они еще очень молоды.
Нахмурившись, Метелл пытался понять ход мыслей чужестранца. «Почему Югурта возражает? Я бы считал Бомилькара идеальным вариантом».
– Неродственная кровь, господин, – ответил Набдалса. – Бомилькар не происходит от царя Масиниссы, поэтому не принадлежит к царскому дому.
– Понимаю. – Метелл выпрямился. – Очень хорошо. Тогда посмотрим, как ты убедишь Бомилькара стать союзником Рима. – Он повернулся к Марию. – Поразительно! Но ведь человек, недостаточно знатный для трона, вполне может быть отличным регентом!
– В нашем обществе – да, – отозвался Марий. – В обществе Югурты это может послужить соблазном убить его сыновей. Как еще иначе Бомилькар сумеет взойти на престол, если не убив наследников Югурты?
Метелл снова повернулся к Набдалсе:
– Благодарю тебя. Ты можешь идти.
Но Набдалса еще не собирался уходить.
– Господин, я прошу об одном одолжении.
– О каком? – недовольно спросил Метелл.
– Царевич Гауда хочет увидеться с тобой. Он удивлен, почему до сих пор ему не предоставили такой возможности. Год твоего наместничества заканчивается, а Гауда до сих пор ждет приглашения.
– Если он желает увидеться со мной, что его останавливает? – прямо спросил наместник.
– Он не может прийти сам, Квинт Цецилий, – объяснил Марий. – Ты должен послать ему официальное приглашение.
– А-а! Ну, если дело только в этом, приглашение будет послано, – сказал Метелл, пряча улыбку.
И на следующий же день Набдалса лично доставил приглашение в Старый Карфаген, и царевич Гауда вскоре явился с визитом к наместнику.
Это была безрезультатная встреча. Вряд ли на свете нашлось бы еще два таких разных человека, как Гауда и Метелл. Слабый, болезненный и не очень умный, Гауда вел себя так, как считал правильным, а Метелл находил его неприлично властным. Метеллу представлялось, что гость будет почтительным, даже подобострастным. Но получилось совсем не так. Гауда начал встречу с того, что пришел в негодование, поскольку Метелл не встал, дабы приветствовать его. Закончив аудиенцию через несколько минут, Гауда торжественно удалился.
– Я член царской семьи! – тонким голосом пропищал царевич Набдалсе после встречи.
– Это все знают, – успокаивал его Набдалса. – Однако римляне очень странно относятся к этому вопросу. Они считают себя выше царской крови, потому что они ликвидировали своих царей много сотен лет назад. С тех пор они сами управляют собой, обходясь без царей.
– Мне все равно, пусть они преклоняются хоть перед дерьмом! – заявил Гауда. Его раненые чувства еще причиняли боль. – Я законный сын своего отца, а Югурта – его ублюдок! И когда я появляюсь среди этих римлян, они должны приветствовать меня стоя, они должны передо мной склоняться, они должны отобрать из своих солдат сотню самых лучших и отдать их мне для эскорта!
– Правильно, правильно, – отвечал Набдалса. – Я увижусь с Гаем Марием. Может быть, Гай Марий сумеет образумить Квинта Цецилия.
Все нумидийцы слышали о Гае Марии и Публии Рутилии Руфе. Югурта расхвалил их на всю Нумидию еще в те дни, когда первый раз возвратился из Нуманции.
– Тебе непременно следует увидеться с Гаем Марием, – сказал Гауда и отбыл в великом гневе в Старый Карфаген, чтобы там пережить оскорбление.
Набдалса ненавязчиво добивался беседы с Гаем Марием.
– Я сделаю что смогу, – вздохнув, пообещал Марий.
– Я был бы весьма благодарен, Гай Марий! – горячо сказал Набдалса.
– Твой господин возложил это на тебя, да? – усмехнулся Марий, и Набдалса ответил выразительным взглядом. – Дело в том, друг мой, что Квинт Цецилий считает себя аристократом несравненно более высокого происхождения, чем любой нумидийский царь. Я очень сомневаюсь, чтобы кто-нибудь, особенно я, мог изменить его настрой. Но я попытаюсь, потому что хочу, чтобы ты нашел Бомилькара. Это значительно важнее, чем перепалка между наместниками и царевичами.
– Сирийская прорицательница говорит, что фамилия Цецилий Метелл скоро придет в упадок, – задумчиво проговорил Набдалса.
– Сирийская прорицательница?
– Женщина по имени Марфа, – пояснил нумидиец. – Царевич Гауда нашел ее в Старом Карфагене. Там ее, кажется, оставил несколько лет назад морской капитан, который верил, что она навела проклятие на его корабль. Поначалу одни только бедняки спрашивали у нее совета, а теперь ее слава разнеслась далеко, и Гауда взял ее ко двору. Она предсказала, что царевич Гауда станет царем Нумидии после падения Югурты. Хотя его падение произойдет не сейчас.
– А что она говорила о Цецилиях Метеллах?
– Она говорит, что это семейство уже пережило зенит своего могущества, их станет меньше, они станут беднее, их превзойдут другие и среди них – ты, господин.
– Я хочу видеть эту сирийскую прорицательницу, – заявил Марий.
– Это можно устроить. Но ты должен приехать в Старый Карфаген, потому что она не выходит из дома Гауды, – сказал Набдалса.
Разговор с сирийской прорицательницей Марфой состоялся после аудиенции у царевича Гауды. Марий терпеливо выслушивал длинный перечень жалоб на Метелла и давал обещания, выполнить которые не имел ни малейшей возможности.
– Не сомневайся, царевич, когда будет такая возможность, я позабочусь о том, чтобы к тебе относились с почтением, достойным твоего рождения, – сказал он, кланяясь так низко, как хотелось Гауде.
– Этот день придет! – пылко воскликнул Гауда и радостно улыбнулся, показав гнилые зубы. – Марфа предрекает, что ты будешь Первым Человеком в Риме, и довольно скоро. По этой причине, Гай Марий, я хочу стать твоим клиентом. Я позабочусь, чтобы и мои сторонники в римской провинции Африка тоже стали твоими клиентами. И еще: когда я воссяду на престол Нумидии, вся Нумидия станет твоим клиентом.
Марий слушал с изумлением. Он, простой претор, получает клиентов, которых даже один из Цецилиев Метеллов может не дождаться! О, ему непременно следует встретиться с этой Марфой, этой сирийской прорицательницей!
Вскоре после этого она сама изъявила желание увидеть его. Гауда распорядился, чтобы Гая Мария проводили в апартаменты прорицательницы на огромной вилле, которая служила Гауде временным дворцом. Беглый взгляд убедил Мария, что эту женщину действительно высоко ценили: апартаменты были роскошно обставлены, стены покрыты фресками – самыми прекрасными, какие ему доводилось видеть; полы устланы мозаикой под стать фрескам.
