Они оказались почти одного роста. Юлилла для женщины высокая, а Сулла – среднего роста. Ноги ее были длиннее его ног, и она могла обвить их вокруг его коленей, любуясь белизной его кожи по сравнению с ее собственной – золотистой.
– Рядом с тобой я похожа на сирийку, – сказала она, приложив свою руку к его, чтобы увидеть контраст в свете горящей лампы.
– Я не такой, как все! – резче, чем хотел, отозвался он.
– Так это и хорошо! – засмеялась она, наклоняясь, чтобы поцеловать его.
Он, в свою очередь, изучал ее. Угловатая и субтильная, очень похожа на мальчика. Одним шлепком он стремительно перевернул ее на живот, лицом в подушку, и стал разглядывать линии спины, ягодиц и бедер.
– Ты изящна, как мальчик, – заметил он.
Она с негодованием попыталась вскочить, но он прижал ее, заставив лежать.
– Ничего себе! Звучит так, словно ты предпочитаешь мальчиков, Луций Корнелий! – Сказано это было без всякой задней мысли, сквозь смех, заглушаемый подушкой.
– Ну, пока я не встретил тебя, полагаю, так оно и было, – сказал он.
– Дурачок! – засмеялась она, приняв его слова за шутку. Высвободившись, она села ему на грудь, коленками прижав его руки. – Можешь внимательно рассмотреть мою маленькую щель и сказать, похожа ли она хоть капельку на твердый, опытный дротик!
– Только посмотреть? – осведомился он, придвигая ее поближе к своим губам.
– Мальчик! – Эта идея продолжала забавлять ее. – Ты дурачок, Луций Корнелий!
А потом она совсем забыла об этом в безумии новых удовольствий.
Народное собрание выбрало Суллу квестором, и, хотя он должен был приступить к исполнению обязанностей не раньше пятого декабря, на следующий же день после выборов Сулла счел необходимым представиться в доме Мария.
В ноябре светало поздно, и Сулла был рад этому обстоятельству. Его безудержные ночные забавы с Юлиллой приводили к тому, что он уже не мог просыпаться рано, как в былые времена. Но он знал, что должен вставать до восхода солнца. То, что Марий попросил его в качестве своего личного квестора, неуловимо изменило статус Суллы.
Теперь Сулла технически превратился в клиента Мария – на срок исполнения должности личного квестора. А это продлится до тех пор, пока Марий сохраняет свою власть. Клиенту же не пристало до наступления дня валяться в постели с молодой женой. Клиент должен появляться в доме своего патрона с первыми рассветными лучами и выполнять все, что бы тот ни пожелал. Его могли вежливо отпустить. Могли попросить проследовать с патроном на Римский форум или в одну из базилик по общественным или личным делам. Могли дать какое-либо поручение.
Хотя Сулла опоздал не настолько, чтобы получить выговор, однако широкий атрий дома Мария был уже полон клиентов. Некоторые, как решил Сулла, наверное, так и спали на улице у дверей дома Мария. Вздохнув, Сулла направился в укромный уголок и приготовился к длительному ожиданию.
Некоторые важные люди нанимали секретарей и номенклаторов, чтобы сортировать утренний «улов» клиентов, отсеивая «килек», которые приходили просто ради того, чтобы их заметили, и оставляя только крупную и интересную «рыбу», которой разрешалось увидеть патрона. Но, как с удовлетворением заметил Сулла, Гай Марий сам был сортировщиком своего «улова». Помощника нигде не было видно. Этот важный человек, новый консул, сам выполнял грязную работу, неспешно отделяя нужных от ненужных эффективнее любого секретаря. За двадцать минут четыреста человек, толпившихся в атрии и заполнивших колоннаду перистиля, были рассортированы. Больше половины из них были отпущены. Причем каждому клиенту-вольноотпущеннику или просто свободному человеку более низкого статуса улыбающийся Марий вкладывал в руку подарок – и не принимал никаких возражений.
«Да, – подумал Сулла, – он может быть „новым человеком“, больше италийцем, нежели римлянином, но он знает, как себя держать. Все правильно. Какой-нибудь Фабий или Эмилий не справлялись бы с ролью патрона лучше».
– Луций Корнелий, тебе не следует ждать здесь! – воскликнул Марий, добравшись до угла, где стоял Сулла. – Пройди в мой кабинет, устраивайся там поудобнее. Я скоро присоединюсь к тебе, и мы поговорим.
– Нет-нет, Гай Марий, – возразил Сулла, улыбаясь сжатыми губами. – Я здесь, чтобы предложить свои услуги как твой новый квестор, и с удовольствием подожду своей очереди.
– В таком случае подожди своей очереди в кабинете. Если хочешь хорошо выполнять обязанности моего квестора, тебе лучше посмотреть, как я веду свои дела, – сказал Марий, положив руку ему на плечо.
За три часа все вопросы многочисленных клиентов были рассмотрены – терпеливо, но быстро. Почти все они касались деловой помощи в провинции Африка.
– Гай Марий, – заговорил Сулла, когда ушел последний клиент, – раз командование Квинта Цецилия Метелла в Африке продлили еще на год, как ты собираешься помочь своим клиентам организовать дела в Нумидии, когда она вновь будет открыта для Рима?
Марий задумался.
– Ну что ж, Квинт Цецилий действительно останется в Африке и на следующий год, так?
Поскольку это был риторический вопрос, Сулла даже не пытался ответить на него. Он молча сидел, с восхищением наблюдая, как работает мысль Мария.
– Да, Луций Корнелий, – продолжал Марий, – я размышлял над проблемой Квинта Цецилия в Африке. Ее можно разрешить.
– Но сенат никогда не согласится заменить тобой Квинта Цецилия, – отважился сказать Сулла. – Я еще не очень знаком с политическими нюансами внутри сената, но определенно ощущаю твою непопулярность среди ведущих сенаторов. Кажется, нужна большая смелость, чтобы позволить себе плыть против течения.
– Очень верно, – заметил Марий, продолжая приятно улыбаться. – Я италийский деревенщина, по-гречески не разумеющий, – цитирую Метелла, которого лично я называю Свином, – и недостоин консульства. Не говоря уже о том, что мне пятьдесят лет. В этом возрасте поздно занимать руководящую должность в армии. В сенате очень многие против меня. Но знаешь, ведь так было всегда. И все равно – вот он я, консул в пятьдесят лет! Похоже на чудо, так ведь, Луций Корнелий?
Сулла усмехнулся, немного мрачно. Мария это не смутило.
– Да, Гай Марий, похоже.
Марий наклонился вперед в кресле, сложив красивые руки на своем легендарном столе со столешницей из зеленого камня.
– Луций Корнелий, много лет назад я обнаружил, что добиться своей цели можно разными способами. В то время как другие продвигаются вверх по cursus honorum, даже не икнув, мне потребовались годы и годы. Но они потрачены не зря. Я подмечал и собирал в копилку все способы достижения цели. Видишь ли, когда ждешь, стоя не в очереди, а в стороне, то поневоле наблюдаешь, оцениваешь, складываешь мозаику. Я никогда не был хорошим законником, никогда не разбирался в нашей неписаной конституции. Пока Метелл Свин толкался в судах возле Кассия Равиллы и учился добиваться осуждения весталок-девственниц – я говорю это в иносказательном смысле, – я был солдатом. И продолжал служить. Вот что я делаю лучше всего. И все же я не совру, если похвастаюсь, что теперь больше знаю о законах и конституции, чем полсотни метеллов-свинов. Я смотрю на вещи со стороны, мой ум не избалован проторенными дорожками. Поэтому я собираюсь скинуть Квинта Цецилия Метелла Свина с седла командующего в Африке и сесть в него сам.
