Армия Мария была поистине новшеством в военном искусстве Рима. Не только потому, что состояла почти исключительно из неимущих. В легионы пришли люди, совершенно незнакомые с традициями военной службы. Они понятия не имели, в чем она состоит. И следовательно, не в состоянии были ни противиться изменениям, ни противопоставить им что-либо свое.
За долгие годы старое тактическое подразделение, называемое манипулой и насчитывающее шестьдесят – сто двадцать человек, доказало, что оно слишком малочисленно. Старой манипуле не под силу стало состязаться с огромными недисциплинированными армиями – теперешним противником легионов. На практике манипулу постепенно вытесняла когорта, бывшая в три раза больше. Но до сих пор никто не перестраивал легионы и не реорганизовывал иерархию центурионов, чтобы иметь дело с когортами, а не с манипулами. А Гай Марий сделал это в первый же год своего консульства, за весну и лето. Теперь манипула как самостоятельная боевая единица официально перестала существовать. Она лишь красиво вышагивала на парадах. На практике осталась когорта – она была куда более эффективна.
Однако в этой новой армии начали возникать непредвиденные препятствия. Прежние солдаты Рима умели читать и считать, поэтому легко распознавали на флагах и легионных значках числа, буквы, символы. Неимущие были неграмотны. Сулла составил программу, согласно которой в каждом подразделении из восьми человек, которые жили и питались вместе, должен находиться хотя бы один грамотный. За вознаграждение он обязывался обучать своих товарищей, чтобы те узнавали числа, буквы, символы и штандарты. По возможности он должен был научить их всех читать и писать. Но дело продвигалось медленно. С полной грамотностью пришлось подождать до того времени, когда зимние дожди в Африке сделают кампанию невозможной.
Сам Марий придумал новый объединительный символ для своих легионов – простой, но очень выразительный – и внимательно проследил за тем, чтобы всей армии внушили к нему благоговение и суеверный ужас. Каждому легиону он дал красивого серебряного орла с распростертыми крыльями на очень высоком посеребренном шесте. Орла должен нести аквилифер – человек, признанный лучшим воином своего легиона. Это была внушительная фигура, облаченная в львиную шкуру и серебряные доспехи. «Орел, – говорил Марий, – всегда был для Рима символом легиона. Каждый солдат обязан дать страшную клятву, что скорее умрет, чем позволит орлу своего легиона попасть в руки врага».
Конечно, Гай Марий точно знал, что делает. Он отдал армии половину жизни, имел о легионах собственное – и очень твердое – мнение и знал о солдатской жизни куда больше любого аристократа. Времени для наблюдений и выводов было у него предостаточно. Слишком долго его личные достижения занижали, а неоспоримые способности использовали для продвижения вышестоящих. Гай Марий ждал своего консульства очень долго – и думал, думал, думал…
Реакция Квинта Цецилия Метелла на переворот, спровоцированный Марием в Риме, удивила даже его сына. Метелл всегда считался рациональным человеком, способным вполне управлять своими эмоциями. Но когда до него дошла весть о том, что право командования в Африке у него отобрано и передано Марию, он словно помешался – прилюдно рыдал, вопил, рвал на себе волосы, царапал грудь. И происходило все это, к большому удивлению карфагенского населения, не в уединении, а на рынке Утики. Даже после того, как первый шквал горя миновал и Метелл удалился в свою резиденцию, одного только упоминания имени Мария было достаточно, чтобы вызвать новый бурный поток слез. И еще множество непонятных слов – о Нуманции, каком-то «трио» и каких-то свиньях.
Однако письмо, полученное от старшего консула Луция Кассия Лонгина, очень воодушевило Метелла. Несколько дней он потратил на демобилизацию своих шести легионов, получив при этом их согласие вновь записаться в армию Луция Кассия сразу по прибытии в Италию. Ибо, как сказал ему в письме Кассий, в Заальпийской Галлии, в кампании против германцев и их союзников вольков-тектосагов, он намерен добиться куда большего, чем выскочка Марий – в Африке, да еще без войска.
Ничего не зная о том, что Марий решил проблему с армией (он не узнает об этом до своего возвращения в Рим), Метелл покинул Утику в конце марта, забрав с собой все шесть легионов. Он отправился в порт Гадрумет, расположенный в сотне миль к юго-востоку от Утики, и там сидел и дулся, пока не услышал, что Марий прибыл в провинцию принимать командование. Ждать Мария в Утике Метелл оставил Публия Рутилия Руфа.
Так что, когда Марий приплыл, на пирсе его приветствовал Рутилий Руф, который и передал ему провинцию – официально.
– А где Свин? – осведомился Марий, когда они отправились в резиденцию наместника.
– В сильнейшем раздражении удалился в Гадрумет со всеми своими легионами, – вздохнул Рутилий. – Он поклялся Юпитером Статором никогда тебя не видеть и с тобой не разговаривать.
– Ну и дурак! – усмехнулся Марий. – Ты получил мои письма о комплектации новых легионов из числа неимущих граждан?
– Конечно. С тех пор как здесь Авл Манлий, у меня уже уши заболели от хвалебных песен в твой адрес. Блестящая идея, Гай Марий! – Но когда Рутилий посмотрел на Мария, он не улыбался. – Они заставят тебя заплатить за эту безрассудную смелость, старина. О, как же дорого заставят они тебя заплатить!
– Они этого не сделают, ты же знаешь. Я добился от них того, чего хотел. И клянусь всеми богами, я буду держать их в руках до самой своей смерти! Я намерен стереть сенат в порошок!
– Тебе это не удастся. Это сенат в конце концов сотрет тебя в порошок.
– Никогда!
Рутилий Руф так и не смог его переубедить.
Утика была великолепна. Красивый, чистый город, оштукатуренные дома, заново побеленные после зимних дождей, цветущие деревья, расслабляющее тепло, ярко одетые люди. На рыночных площадях полным-полно лавочек и закусочных, а в центре площадей – тенистые деревья. Камни мостовых выглядят чистыми, подметенными. Как во многих римских, ионийских и карфагенских городах, здесь работала хорошая система стоков. Имелись общественные бани. Вода поступала по акведукам, проложенным по красивым склонам гор, окружающих город и кажущихся на расстоянии голубыми.
– Публий Рутилий, чем ты собираешься заняться? – спросил Марий, когда они устроились в кабинете наместника. С приятным удивлением Марий смотрел, как прежние слуги Метелла теперь отвешивают почтительные поклоны ему, Гаю Марию. – Не хочешь остаться здесь как мой легат? Я не предлагал высшего поста Авлу Манлию.
Рутилий энергично замотал головой:
– Нет, Гай Марий, я поеду домой. Поскольку Свин уезжает, мой срок закончился, да и Африка мне надоела. Откровенно говоря, я не мечтаю увидеть Югурту в цепях. А теперь, когда командовать будешь ты, именно так оно и произойдет. Нет, впереди меня ждут Рим и отдых. Наконец-то у меня появится возможность что-нибудь написать, завести друзей.
– А что, если когда-нибудь, не в очень далеком будущем, я попрошу тебя выставить свою кандидатуру на должность консула – в качестве моего коллеги?
