Он поморщился, мой циничный прагматизм отвратителен благородным воинам, но все же задумался. Я почти видел, как прикидывает, сколько возьмет от такой громадной суммы сам, а сколько раздаст.
– По серебряной монете простым воинам, – ответил он после долгого раздумья, – по пять серебряных – десятникам, по десять – сотникам и по сто – моим старшим военачальникам…
Я задумался, наморщил лоб, позагибал пальцы, наконец проговорил нерешительно:
– Скажу вам честно, так как я на вашей стороне…
Он перебил с подозрением в голосе:
– Что значит, на нашей?
– Я предпочел бы отдать любой выкуп, – признался я. – Что деньги, их снова можно нажить! Более того, выдам вам некую тайну, но умоляю, никому о ней, а то мне головы не сносить…
Он сказал поощрительно:
– Ну-ну?
– Обещаете?
– Обещаю-обещаю!
– В королевской казне есть такие деньги, – сообщил я. – Правда, это ее опустошит дочиста, однако… как я уже говорил, деньги можно собрать снова.
– Хорошо, – сказал он резко, – неси, вернее, вези деньги! Думаю, поместится на двух телегах. В крайнем случае на трех.
Я вздохнул и развел руками:
– Сумма большая, я такими не распоряжаюсь. Надо убедить короля, чем я и займусь. Думаю, это хоть и трудно, но получится.
Он стиснул челюсти, под кожей вздулись и заиграли тугие желваки. Взгляд стал подозрительным.
– А ты… не дурачишь ли нас?
Я вскрикнул в негодовании:
– Да как вы можете! Я так заинтересован, так заинтересован!
Он прорычал с еще большим подозрением:
– Что? В чем заинтересован? Обмануть меня хочешь?
Я торопливо замотал головой:
– Да нет же!.. Я как раз продумываю одну интересную вещь…
Он рыкнул люто:
– Сейчас же рассказывай!
Я сказал торопливо:
– Представьте себе, что сумею убедить нашего короля отдать вам серебра на один сундук больше! Могу ли рассчитывать на половину неожиданной добычи? А вторая половина вам, доблестный верховный ярл!
Он набрал было воздуха, чтобы заорать, даже рожа побагровела и налилась дурной кровью, но подумал, медленно выдохнул и спросил все еще гневно:
– Как ты это сделаешь?
– Скажу, – сообщил я, – что сотникам надо будет по сто, а военачальникам – по тысяче. Как раз на лишний сундук наберется. Могу же я рассчитывать на часть?
Он подумал, глядя на меня, презренного торгаша, что и мать родную продаст, если хорошо заплатят, наконец проговорил гулко:
– Можешь. Но не на половину – ты не верховный ярл… ха-ха!.. В общем, давай уговаривай короля. Чем больше сумеешь из него выжать, тем больше получишь и сам.
Я вскочил, во всех моих движениях нетерпение, – спросил суетливо:
– Побегу прямо сейчас, хорошо?
– Беги, – разрешил он.
Я отступил на шаг, сказал, будто сейчас только вспомнил:
– Только король наш в Геннегау, в столице… Он же не воин, он – король! Это сутки туда, сутки обратно…
Он помрачнел, подумал, я видел, как колеблется, – можно бы и с бою попытаться взять, но уже не мальчик, военное счастье переменчиво, даже если вернется с победой, верховный конунг может спросить, почему положил половину армии, разве нельзя было без потерь стереть в пыль прибрежное королевство?
– Ладно, – сказал он мрачно. – Двое суток! И ни часа больше. Я постараюсь чем-нибудь занять армию.
Я вернулся к Зайчику, он пошел по моей команде сразу в галоп, что удовлетворило верховного ярла, но встревожило моих рыцарей и все войско. Даже смертельно усталые начали подниматься, беспокойно прислушивались и сжимали в руках оружие.
– Вольно, – сказал я, – вольно!.. Отдых!
Герцог Дюренгард спросил мрачно:
– Что это значит, ваша светлость?
– Два дня можно играть в карты, – объяснил я, – и ходить по бабам. Ну, пока мысленно.
Он невольно охнул, сломав маску невозмутимости высокого лорда.
– Сколько-сколько?
– Двое суток, – уточнил я.
Он перевел дыхание, в его глазах читалось огромное уважение.
– Сэр Ричард, я просто не понимаю, как вам это удалось… но это значит, мы проживем на двое суток больше. А потом все равно падем с честью, не выпуская из рук обагренные кровью мечи! И души наши поднимутся, ликуя, что мы сражались за правое дело.
Сэр Торкилстон тяжело вздохнул.
– Варваров моря всемеро больше, чем нас, а то и вдесятеро.
– Да хоть и в сотни, – сказал я с натужным оптимизмом. – Дорогой герцог, двое суток – это вечность! Либо ишак сдохнет, либо шах. А то и вовсе камни с неба посыплются, аки не знаю что.
Он переспросил:
– Камни?
– Иносказание, – пояснил я. – В смысле Божья помощь.
Ночь полузвездная, черный лохматый дракон часто заглатывает даже блестящий диск луны, и мутное пятно долго блуждает по внутренностям, потом вываливается из кишечника, и мир внизу снова озаряется призрачным светом.
Я забрался довольно далеко от лагеря, здесь каменная гряда, много валунов, не жалко, припал к земле и представил себя в виде огромного крылатого дракона. Превращение заняло больше времени, чем я ждал, но когда ощутил себя в тяжелом громадном теле, даже усомнился, сумею ли взлететь.
Стараясь не шуметь, выждал, когда туча закрыла луну полностью, разбежался с пологого склона, растопырил крылья и, мощно оттолкнувшись, взмыл, часто работая крыльями.
Меня сразу понесло над морем, я поспешно набрал высоту, дальше просто вода, начал плавный разворот. Кораблей в море уже нет, все плотно замерли у берега, но зато побережье на многие мили блокировано этими небольшими судами, что выстроились в четыре-пять рядов, передние вытащены на берег, остальные держатся на якорях.
Ну, мелькнула злая мысль, держитесь, гады. Жаль, что не могу поднять и нести в лапах скалу, свою жопу и то едва несу, но защитная костяная броня крепка на пузе, так что можно обрушиться на их лагерь всем весом, сказать мощно: «Слава Господу!» – и начать крушить их муравейник…
Я сделал круг, стараясь увидеть шатер верховного ярла, его нужно сразу раздавить задницей вместе со всеми, кто там внутри, пусть даже с телохранителями и парой шлюх из Тараскона.
Медленно выбирая цель, я шел неторопливо, наслаждаясь могуществом страшного крылатого зверя, ага, вон там его шатер, в самом центре, вокруг простые палатки, там военачальники, их тоже надо сразу следом за верховным ярлом, а дальше все то скопище муравьев, что сосредоточилось возле сотен костров… а еще больше их дальше, потому что топлива для костров на всех не хватило…
