Я отмахнулся:
– Лучше расскажите, что вы знаете про обитающих здесь нибелунгов. Они в самом деле слезли с гор и живут на равнине?
Он ответил со вздохом:
– Все верно, их называют горными духами, но находились смельчаки, что здесь подбирались достаточно близко. Они видели, как эти существа таскают огромные камни!..
Я пробормотал:
– Тогда точно не духи… Но как они живут в таком раскаленном аду? Хотя это не важно. Важнее другое…
– Ваша светлость?
Я пояснил свою глубокую мысль:
– Они живут на пространстве между Ундерлендами и Сен-Мари!
– Да… это очевидно. И что?
Я вздохнул и сказал терпеливо:
– Будучи человеком возвышенных идеалов и потому глубоко прагматичным, я вот думаю, что нам с ними – то ли воевать, то ли налаживать сотрудничество. Мы же люди?
– Люди, – подтвердил он чуточку настороженно.
– Ну вот, – сказал я с удовлетворением, – как пройти мимо?.. Мы ни к чему в мире не можем быть равнодушными! Обязательно должны хотя бы полапать. К тому же Господь, создав этот мир, вручил его нам, дескать, берите, морды, пользуйтесь! Вот и думаю, как этими нибелунгами пользоваться…
Дорога пошла на подъем, сэр Шлоссер повеселел, увидел далеко на горизонте крохотные башни и замки.
– Ваша светлость, какие нибелунги? Вон замок герцога Ульриха, а дальше вниз по дороге промчимся до самого побережья, где летний дворец короля Кейдана!
– Вы правы, сэр Шлоссер, – ответил я вежливо. – Будем решать проблемы, начиная с мелочи.
Он странно посмотрел на меня, но промолчал, только сильнее сжал конские бока. Дорога стала шире, мы понеслись бок о бок, уже не касаясь друг друга ногами в стременах, а сзади грохот стальных подков стал мощнее и громче.
Далеко впереди распахнулось бескрайнее море, а в полумиле от нас на обрыве высится роскошный белый, словно вылеплен из морской пены, дворец в три этажа, по бокам цилиндрические башни вдвое выше, красные колпачки, и такая же радостно красная крыша на самом дворце.
На башнях реют знамена, отсюда не разглядеть, но можно не сомневаться, что именно намалевано на каждом из них.
Мне показалось, что вообще нет огороженного двора, потом рассмотрел низкий палисадник, увитый виноградом, – перепрыгнет даже коза, не только конь с разбегу.
Деревьев в саду мало, больше цветы, целое поле в красных маках, как только и держатся, у них же такие нежные лепестки, любой ветерок срывает и усеивает землю…
Мы все придерживали коней, турнедские лорды, что невольно группируются за спинами рейнграфа Чарльза и стальграфа Филиппа, с удивлением рассматривают как роскошный дворец, изысканный и светлый – ничего подобного нет в Турнедо и близко, – так и дивный сад, наполненный цветами, которые просто не растут по ту сторону Великого Хребта.
Шлоссер указал на высокие ворота, от них к дворцу ведет широкая, выложенная булыжником дорога. Двое стражей, что сидят на лавочке, охраняя символический вход, вскочили, ухватились за копья.
– Стой, – крикнул один сонным голосом, – кто идет?
– Хозяева, – ответил я властно. – Передай быстро королю, что прибыл сам лично Ричард. Тот самый! Все понял?
Он пролепетал, глядя на меня снизу вверх вытаращенными глазами:
– Да… понял…
– Быстро! – прорычал я.
Он едва не запутался в собственных ногах, вломился в ворота вперед головой, чуть не снес их как обезумевший лось, даже створки закачались, а второй вытянулся с таким рвением, будто старался перерваться, как амеба при делении.
– Ваша… – пролепетал он, – ваше… э-э-э…
Я отмахнулся:
– Не старайся. Молчи и сопи в две дырочки. Или у тебя их четыре?
Рейнграф Чарльз предложил со всей любезностью:
– Могу сделать ему и шесть.
Я покачал головой.
– Ладно уж, потерпим. Кейдан не мог знать, что прибудем именно в этот день и в это время.
Стражник еще не успел добежать до дворца, но оттуда из окон нас уже рассмотрели, началась суматоха, со мной большой отряд, что в состоянии смять любую оборону и захватить дворец, вырезав одних и полонив других.
Первыми выбежали и выстроились вдоль широкой дороги к дворцу пышно одетые гвардейцы. Хватило их только до половины, а со мной людей втрое больше. Не говоря уже о том, что у меня рыцари, а один рыцарь стоит пятерых даже хорошо обученных воинов.
Мелькнула соблазнительная мысль послать всю эту стальную лавину вперед, перебить все, что противится, и тем самым решить застаревшую проблему.
– Идут, – сказал сэр Чарльз с веселым оживлением. – Это и есть Его Величество Кейдан?
Из дворца все выплескивается и выплескивается пестрый поток, растекается по широкой, выложенной белым мрамором площадке.
К нам поспешили двое вельмож, лица недружелюбно-холодные, один просто смотрит ничего не выражающими глазами, а второй произнес церемонно:
– Его Величество король Сен-Мари, герцогства Брабант и герцогства Ундерленды изволит дать вам аудиенцию.
Турнедские лорды поглядывают на меня в недоумении, но молчат, лица строгие и высокопарные, а сэр Шлоссер громко буркнул:
– Ну хоть не ударил…
– И то хорошо, – согласился я весело. – Форма не важна, сэр Шлоссер!
Он буркнул мне в спину:
– Ну да, не важна… А как же тогда…
Но я уже пустил Зайчика в распахнутые для нас ворота. Рейнграф Чарльз прокричал нечто властное, слов я не расслышал, но понятно, что со мной поедут только трое-четверо из высших лордов, так принято.
Зайчик ступает по дорожке королевского сада важно и гордо, а бедный Бобик вынужден тащиться вместе с моими лордами, я предупредил строго, что или пойдет сзади, или вообще не беру в этот сад.
Гвардейцы при моем приближении явно хотели взять на караул: я внушаю, однако строгий приказ заставил их окаменеть и только провожать нас взглядами.
Кейдан ждет чуточку впереди пестрой толпы вельмож, одет торжественно, золотая цепь на груди с драгоценными камнями, камзол из пурпура, на голове золотая корона с нужным количеством зубчиков и обязательными арками. Такие же красные штаны, даже сапоги в масть, разве что ближе к багровости.
Высок, за это время малость похудел, что ему на пользу, смотрит надменно и вызывающе, но оба знаем, кто из нас ху, так что я соскочил с коня, сделал три шага вперед и вежливо поклонился, ничуть не чувствуя себя ущемленным, но стальграф и рейнграф недовольно заворчали вслед за сэром Шлоссером.
– Ваше Величество, – произнес я.
Он поморщился, это он должен был сказать «ваша светлость» после того, как я постою застывшим в поклоне, глаза его сверкнули неудовольствием вельможного человека, обратился к стоящему рядом епископу:
