Он ответил негромко:
– После сэра Генетера сменились трое сенешалей. Но если вы хотите напомнить, что убили сэра Генетера, то это напрасно. Он был моим дальним родственником.
Я пробормотал:
– Простите, я не хотел прикасаться к вашей ране.
– Это не рана, – ответил он. – Даже не царапина. Прошу вас, покажу ваши покои…
Стальграф и рейнграф где-то потерялись, а когда их отыскали, оказалось, что оба застыли в восторге с раскрытыми ртами у стены зала, где великое множество мечей, топоров, боевых молотов, секир, булав, моргенштернов, шестоперов, перначей, клевцов и огромного разнообразия кинжалов.
Даже я, повидавший многое, еще в первый визит отмечал, что оружие в Ундерлендах, как и доспехи, лучше, чем даже в Сен-Мари, а что говорить про турнедцев, никогда до того не покидавших свое королевство!
Соседняя стена вся в различных щитах, от боевых для пехоты в рост человека, до крохотных турнирных, что едва закрывают плечо, а еще полные рыцарские доспехи с копьями в руках стоят не только в углах, но кое-где и вдоль стен.
Мне показалось, что их даже прибавилось со дня моего последнего визита. Граф Хаурдэн, что отыскал их, как все думали, заблудившихся, подошел со словами:
– Как я вас понимаю… Сам все накопленное отдал в Сен-Мари, когда увидел, какие там доспехи и какое оружие.
Рейнграф Чарльз оглянулся, ответил мрачным голосом:
– Мы тоже выгребли все из поясов и даже отдали зашитые в седлах камешки… Думали, лучше уже не существует!
– Обидно, – сказал и стальграф Филипп.
– Пойдемте в большой зал? – пригласил Хаурдэн. – Там готовится пир в честь нашего прибытия.
Рейнграф вздохнул.
– Да-да, конечно. Надо сюда дорогу запомнить.
Стальграф сказал ехидно:
– Как, вы не хотите любоваться розами в саду?
– Сами любуйтесь, любезный сэр, – огрызнулся рейнграф. – А я любоваться буду ходить вот на эти розы!
Я крикнул от входа в главный зал:
– Любезные друзья! Без вас не начнем!
Рейнграф и стальграф, донельзя польщенные, заторопились к распахнутой двери. Там попытались уступить с поклонами мне дорогу, но я на правах хозяина, как заменяющий герцога, затолкал их первыми и вошел следом.
Зал освещен ярко, горят все свечи, рыцари уже начали пир, столы ломятся от обилия еды и вина, а под стеной на помосте высится отдельный стол, покрытый красной скатертью.
Герцогиня Иля сидит на своем месте, а рядом с нею в кресле герцога развалился весьма вольно сенешаль Вервельд, сейчас уже в очень богатой одежде, на груди золотая цепь из пятиугольных блях с драгоценными камнями в каждой, руки на подлокотниках кресла так, что в первую очередь бросаются в глаза кольца на пальцах.
Я посмотрел в удивлении, а потом еще раз, да, все верно, только большие пальцы без колец, а на остальных по два, а на указательных вообще по три. Да все массивные, толстые, с крупными камнями, что можно делать такими – даже в носу не порыться всласть без риска оцарапать верхнюю губу…
Шаги мои звучат мощно, словно идет статуя командора, сенешаль перехватил мой взгляд, застыл, в глазах на мгновение мелькнула ненависть.
Я ступил на первую ступеньку, обошел стол с краю и пошел с весьма суровым видом.
В зале стало тихо, сенешаль зыркнул по сторонам, вскочил, поклонился и сказал с поклоном:
– Ваша светлость, прошу вас!.. Простите, но в отсутствие герцога я занимал это место, потому что и в его отсутствие люди должны знать…
– Пошел вон, – сказал я вельможно.
Он согнулся – могу и врезать, выражение моего лица такое, – торопливо сбежал в зал. Я думал, сядет где-то с рыцарями, однако те откровенно хохочут над ним, и он торопливо вышел из зала.
Леди Иля, как мне показалось, вздохнула с облегчением, а я поймал себя на том, что смотрю в заполняющийся людьми зал с некоторой ревностью, он в самом деле соперничает с королевским в Геннегау. И по размерам, и по пышности, о несметных богатствах говорят даже массивные подсвечники из серебра, что торчат из стен, а еду нам подали на блюдах из золота.
Я, как сюзерен, сижу во главе стола на помосте, кресло подо мной герцожье, мне, как сюзерену, оно полагается даже при хозяине, а уж в его отсутствие я даже не усомнился занять его и находиться рядом с бесподобно хорошенькой леди Илей, его миниатюрной женой, над которой всегда острят, что она даже мельче своего имени, но может упасть под тяжестью титула… Как я помню, там что-то очень длинное с перечислением земель, владений и привилегий.
– Хорошо у вас, – сказал я с чувством. – Отдыхаю душой… Жаль, недостает леди Жозефины.
Леди Иля сказала с упреком:
– Сэр Ричард, что вы сделали с бедной девочкой!.. Она до сих пор верит, что вы убили сэра Генетера за то, что тот отпустил ей не совсем пристойный комплимент!
Я пробормотал:
– А разве я убил его не из ревности?
Она сказала с легкой гримаской досады:
– Хоть со мной не играйте! Вы его убили по каким-то государственным соображениям, а моей бедной дочурке сказали то, что она хотела бы втайне услышать!.. Нехорошо.
– Хорошо, – возразил я.
– Почему?
– Женщинам надо говорить то, – сказал я наставительно, – что они хотят услышать. Потому что все женщины – дуры.
Она вскрикнула шокированно:
– Сэр Ричард!
Я нежно поцеловал ей руку.
– Как хорошо, что вы не женщина, а светлый ангел…
– Ой, – сказала она с удовольствием, – никак комплимент? Мне никто их не говорит в этом горном краю. Разве что скоро вернется сэр Витерлих, и тогда начнется…
Я удивился:
– Он что, с тех пор от вас и не уезжал?
Она рассмеялась.
– Вы почти угадали. Но он такой веселый и забавный, постоянно шутит, с ним так хорошо, сэр Поло… ой, простите, сэр Ричард!
На дальнем конце нашего стола сдержанно трудится над бараньей ногой сэр Готмар, он пробормотал достаточно громко:
– В королевстве его называют вообще Завоевателем.
Я отмахнулся:
– Кем меня только не называли… Из них «сукин сын» было самое ласковое. А где теперь леди Жозефина?
Она мягко улыбнулась.
– В замке ее мужа. Все было сделано по вашей рекомендации. Удивлены? Но вы в самом деле назвали лучший вариант. Она в конце концов… не без нашего давления, правда, приняла предложение руки и сердца сэра Трандерта.
Я пробормотал:
– Уверен, они хорошая пара.
Ее голос прозвучал мягко и сочувствующе:
