– Вам не нужно чувствовать себя виноватым, сэр Ричард. Вы не могли жениться, как все вас подталкивали. Теперь я это понимаю.
Готмар посмотрел на меня с суровой ехидностью.
– А жаль, что нельзя жениться на всех женщинах, что бросаются на шею?
– На всех нельзя, – ответила за меня Иля, – но на двух-трех можно. Или чуть больше. Обычай тетравленда еще существует, хотя церковь его искореняет. Правда, сама же и вводила, когда нужно было населить опустевшие земли…
Я пробормотал:
– Ну, этот обычай применяется только, как вы верно сказали, в случаях крайней необходимости. А мы бодро и с песнями переходим в период благополучия, где должны прекратиться войны, болезни, засухи, землетрясения…
Она мило улыбнулась, оценив шутку, а Готмар что-то хрюкнул в блюдо с мясом.
Глава 3
Я наклонился к ней и шепнул едва слышно прямо в нежное розовое ушко, чуть-чуть любопытно оттопыренное:
– Ваша светлость, почему вы боитесь своего сенешаля?
Она вздрогнула, ее лицо, и без того аристократически бледное, сейчас же вовсе побелело.
– Сэр Ричард, – прошептала она, – что вы придумываете?
– Это заметно, – сказал я настойчиво и так же тихо. – Если даже я, такой грубый и нечуткий, это заметил, то другие вообще о вас беспокоятся!
Не поворачивая головы, она пугливо посмотрела направо, потом налево, вращая только огромными испуганными глазами, круглыми, как у птицы.
– Все неправда…
– Ну да, – сказал я саркастически, – а то я не вижу. И сидел с вами рядом, какая наглость!.. Я могу чем-то помочь?
Она помотала головой.
– Сэр Ричард, оставим этот разговор.
– Как скажете, ваша светлость, – сказал я с сожалением. – Я только хотел помочь. Не безвозмездно, я человек корыстный, а в уплату за ваш радушный прием моим рыцарям.
Она сказала чопорно:
– Это наш долг хозяев.
– А я благодарный гость, – ответил я. – Мы нас окружили всей такой любовью и заботой, что я просто не знаю, чем могу отблагодарить… Ну хоть что-то могу для вас сделать?
На ее лицо набежала тень, я ждал терпеливо, но после паузы с ее коралловых уст сорвалось только тихое:
– Ничего… Просто отдыхайте и наслаждайтесь жизнью.
Готмар то ли чувствует неловкость, что сидит за одним столом с герцогиней, не по рангу вроде бы, хоть он и благородный рыцарь, но на службе, потому быстро расправился с бараньей ногой и торопливо поднялся.
– Ваша светлость, – проговорил он извиняющимся тоном, но твердо, – я должен посмотреть, что там во дворе.
Она поморщилась, в глазах мелькнул испуг, словно боялась остаться без единственного защитника, но ответила со слабым вздохом:
– Да-да, сэр Готмар, вы лучше знаете, что надо делать…
Я приблизил губы к ее уху, такому нежному и оттопыренному, что так и хочется нашептывать какие-нибудь глупости.
– Ваша светлость, с вашего позволения… я тоже удалюсь.
Ее ухо так заалело, что мне захотелось его куснуть или хотя бы взять в губы и подержать во рту, как просвечивающийся на солнце леденец.
– Но вы вернетесь? – шепнула она.
– Вряд ли, – сказал я. – Навещу Готмара. Вспомним старое доброе время. Так что можете в это кресло усадить кого-нибудь из моих красавцев. Оно еще теплое.
Ее губы сразу надулись, она сказала сердито:
– Идите, беседуйте о своих драках! А сюда я никого не посажу. И вообще никого не сажала.
– А сенешаль?
– Он садился сам, – ответила она так же сердито. – Как и вы!.. Но вам можно.
Я поднялся, поцеловал ей руку и вышел из зала.
Во дворе усиленная метушня, слуги торопятся, кое-кто вообще передвигается вприпрыжку, чтобы успеть справляться с внезапно возросшими обязанностями. Из далекой кузницы несется частый перестук молотков, перековывают тех наших коней, что сбили подковы на горной дороге.
Готмара не увидел, зато заметил сенешаля, тот распоряжается властно и уверенно, я присмотрелся и понял, что он приказывает: коням, имуществу и вообще самим приехавшим не давать никакого преимущества перед местными. Приедут и уедут, а им здесь жить, так что надо заботиться в первую очередь только об обитателях замка…
Разумный подход, мелькнула мысль, но сейчас я сам в числе приезжих, так что у меня дилемма: за себя или за справедливость?
– Не любите сен-маринцев? – поинтересовался я, подходя сзади.
Он даже подпрыгнул, словно никто никогда не подходил к нему сзади или же он всегда такое замечал.
– Сен-маринцев? – повторил он непонимающе, потом собрался, нахмурился. – Мы все здесь сен-маринцы, ваша светлость.
– Однако большинство, – заметил я, – считает себя ундерлендцами. И только ими.
Он пожал плечами.
– Большинство нигде не правит. Ундерленды – часть королевства Сен-Мари.
– Хорошая позиция, – одобрил я. – А как относитесь к королю Кейдану?
Он уже полностью пришел в себя, заметно обнаглел и проговорил с усмешкой, глядя мне в глаза:
– Я поддерживаю законную власть короля Кейдана.
– Почему?
– Потому что он, – ответил он уверенно, – Его Величество король Кейдан, помазанник Божий, утвержден Ватиканом и признан всеми королями, а также императором.
Я поинтересовался:
– Каким?
Он в удивлении вскинул брови:
– Как это каким?
Я пояснил:
– Мне лично приходилось драться, к примеру, с императором Карлом. Могучий и талантливый военачальник, я только теперь вижу его настоящий масштаб.
Он сказал чопорно:
– Для нас нет другого императора, как Его Императорское Величество Герман Третий.
– Понятно, – пробормотал я, – потому вы так рьяно за короля Кейдана, что готовы не давать нашим коням воды?
Он сказал враждебно:
– Кони не виноваты, потому они напоены. Но я всем сердцем за короля Кейдана, потому что лишь он имеет право быть здесь властелином!
Я сказал хмуро:
– Только не надо этих сказок. Я прекрасно понимаю, почему предпочитаете Кейдана, а не Ричарда.
Он прищурился:
– Ну-ну?
– При Кейдане сможете плясать у него на столе, – сказал я, – а вот Ричард вам сразу же прищемит хвост. А то и пальцы дверью. Не пробовали это удовольствие? Я могу дать ощутить эту радость.
Его лицо дернулось, словно на миг представил себе, как пальцы попали между косяком и закрывающейся дверью, но сразу же сказал уже более ровным голосом:
