– Кто бы это ни был, – проговорил стальграф напряженным голосом, – но тот, что откусил ему голову…
Сэр Чарльз договорил устрашенно:
– Был куда крупнее…
Они провожали белеющие кости этого, без сомнения, морского животного в почтительном молчании, а я подумал, что катаклизмы здесь были нешуточные, если участок морского дна подняло на такую высоту.
Сэр Чарльз начал рассказывать про диковинки, о которых наслушался от местных рыцарей, я высматривал среди гор гигантский термитник, где, по словам Агалантера, устроил себе крепость Тартенос, а за спиной слышался возбужденный голос рейнграфа:
– Там растет ну просто удивительное дерево, одна часть, обращенная к югу, цветет, а на той, что к западу, – уже созревшие плоды! Более того, восточная часть в красных и желтых листьях, опадают медленно и печально, а северная сторона вообще с голыми ветвями, покрытыми инеем и сосульками!
Стальграф только похмыкивал, а я сказал с интересом:
– Удивительное дерево! А что за плоды?
Он взглянул с удивлением.
– Никто того не ведает.
– А каковы на вкус?
Он пробормотал:
– Никто не пробовал… насколько знаю.
Я в удивлении покрутил головой:
– Интересно живут здесь!.. Такое чудо, а народ как-то не. Странно и весьма обло. Как в первозданном саду, когда наш прародитель сорвал что-то и съел, но до сих пор никто не знает, что он там жрал. Это потом придумали, что яблоко, но там точно не яблоко, на какой яблоне листья фиговые?.. Разве что гибрид какой… Вообще дурак какой-то, жрал что попало… Но я вообще-то тоже умный, готов попробовать, так что я точно от Адама, а не от мудрых зеленых человечиков. Кстати, Змей был зеленым?
Они задумались, рейнграф сказал нерешительно:
– Вообще-то змеи сейчас разные… но до грехопадения он же был неотличим от Адама, потому и соблазнил Еву, пока Адам спал…
Стальграф сказал внушительно:
– В таких делах спать нельзя. Только заснешь, как твоей жене кто-то и вольет свое семя.
Я смолчал, впереди что-то небо слишком гневно, тучи несутся с огромной скоростью, сшибаются с грохотом, их ломает и рвет неведомая сила, взметывает в разверзающиеся ущелья и разломы, там на мгновение становится видна кипящая кровь небес, и снова пугающая тьма…
Одна из гор по курсу показалась отвратительной, нет четкости и резкости, характерной для гор, а словно некая грязная и оплывшая масса…
– Оно, – прошептал я.
Рейнграф услышал, переспросил:
– Оно?..
– Да, – сказал я, – но если хотите, повернем. Аппетит нагуляли, можно и домой. Как скажете?
Они все-таки заколебались, но мужчины в таких случаях никогда не скажут правду, разве что станут уже демократами, и оба замотали головами.
– Сэр Ричард, как можно?
– Самое интересное впереди!
– Вы сами решите, когда возвращаться!
– Ага, – сказал я, – ну тады так…
Огромный термитник, таким мне показался замок или крепость Тартеноса, вознесен на небывалую высоту, действительно гора, но только верхние три этажа с ровными рядами окон, все светятся, а внизу чернота, словно там монолит…
На фоне бешеного неба пронесся дракон с угловатыми перепончатыми крыльями, мощно дохнул вниз струей огня, она ударила в землю, осветив ровную и довольно широкую дорогу.
Мир потемнел еще больше, хотя сейчас вообще-то день, но это в других местах день, а здесь почти ночь, сумрачный и мрачный мир, на землю часто падают грозные багровые сполохи из разрывов туч.
– Вот еще один! – вскрикинул рейнграф.
Второй дракон, еще крупнее первого, пронесся над куполообразной вершиной термитника, взмыл свечой, затем распахнул крылья и ушел в сторону.
Я бросил на лица лордов быстрый взгляд, сейчас уже могли бы и возжелать вернуться, аппетит нагулян, но теперь точно не смогут отказаться, а как же рыцарская гордость и достоинство…
Скайлер все поднимался и поднимался по длинной пологой дуге, но теперь я начал медленно подавать ручку от себя, и дирижабль, послушно опустив нос, проседает в воздухе, облака справа и слева пошли вверх, поверхность внизу начала разрастаться.
Рейнграф предостерегающе вскрикнул. Оба дракона, что неустанно кружили вокруг вершины термитника, остановились, растопырили крылья, затем одинаково извернулись и пошли к нам вверх, извиваясь, как исполинские змеи.
– Все-таки часовые, – сказал я.
– А вы что думали? – вскрикнул сэр Чарльз.
– Всякое, – пояснил я, – мог подкармливать… э… птичек. Может быть, они живут у него там, как скворцы… Или синички. Сэр Филипп, вы арбалет уже освоили?
Он перехватил мой взгляд на два станковых арбалета.
– А что там осваивать? Только колесо побольше…
Я кивнул, он вскочил, ухватился за рукоять и начал с усилием поворачивать колесо, натягивая тетиву, где в желобе лежит стрела размером с рыцарское копье.
Рейнграф топтался рядом, готовый помогать, но не зная, где и чем.
Я кивнул ему на второй арбалет.
– Сэр Чарльз, если вам гордость потомка Валуа не мешает исполнять сложные танцы…
Вряд ли он слышал о каком-то Валуа, но намек понял, быстро скакнул к арбалету и начал торопливо готовить его к бою.
Драконы поднимаются тяжело, но достаточно быстро, мощные мускулистые твари, глаза уже горят гневом, пасти полураскрыты. Пока что хватают ими воздух, но готовы вцепиться и в обшивку скайлера, который я упорно называю дирижаблем.
Стальграф молча повел стрелой на дуге арбалета за приближающимся драконом.
Сэр Чарльз вскрикнул суетливо:
– Сэр Ричард, стрелять пора?.. Пора? Какова дальность этих арбалетов?
– Погодите, – сказал я, – ну что вы такой кровожадный? Может быть, они поговорить хотят…
– Пого… поговорить?
– Ну да, – сказал я. – Может быть, они тут сто лет охраняют, всегда пусто, а тут вдруг мы!.. Им же интересно! Любопытно даже. Вы знаете, какие звери бывают любознательные?.. Хотите, щас расскажу?..
Он сказал нервно:
– Я даже собаку вашу боюсь, а вы тут про чудищ!.. Да они нас сожрать хотят, посмотрите на их морды!
– Внешность бывает обманчива, – сказал я с мягким укором гуманиста, – но вообще-то… пора. Давай!
Рейнграф ухитрился выстрелить первым, весь уже дрожит, явно от боевого азарта, потому копье ударило не в раскрытую пасть или в шею, а в самый краешек груди, где одни складки жесткой кожи и костяные щитки. Сразу стало видно, что это не копье, а стрела, да и то великовата…
