Озорной Дождь была готова к возражениям, ведь мы никогда… То есть однажды я ее облапал, но от этого дети не рождаются. Я врач; я знаю, откуда они берутся. Тут она сказала:
– Только не кричи от радости. Разбудишь. Им этого знать не обязательно.
Она крутила пальцем самую ярко-красную прядь своих волос. Я обратил внимание на синюю заколку и, несмотря на смятение, отметил удивительно тонкую работу мастера.
– Ты долго был в Башне.
– Так.
– Время там идет быстрее, чем здесь. Она может ускорять его течение, когда пожелает. Знаешь легенды про холмы фей? То же самое, только наоборот.
Истории про холмы фей существуют по всему миру. Даже там, где ни в каких фей спокон веку не верили. Сюжет всегда один: прекрасные незнакомцы приглашают тебя танцевать и уводят в чудесное местечко. Потом ты возвращаешься. Твоя новорожденная дочь оказывается древней старухой, ненавидящей тебя за то, что бросил семью. А другие вообще тебя не помнят.
– Ты забыл почти все, что там происходило, – сказала Взятая. – Я тоже немногое помню. Знаю лишь, что пробыла там дольше твоего. – Она указала на детей. – Вот они все помнят. Но ни за что не расскажут.
– Внешне ты не стала старше, – вырвалось у меня. – Только похорошела.
Чистая правда, пусть и прозвучало это тоном пожилого извращенца.
– Я стала старше внутренне. А что похорошела – это правда.
Я смутно припомнил свое пребывание в Башне. Наедине с настоящей, живой Госпожой, вылитой Тидэс Эльбой, и такой же юной, если не считать умудренных жизнью глаз.
– Несмотря на рождение детей, я по-прежнему фактически пригодна, чтобы стать концертасой.
– Мне неприятно об этом говорить.
– А мне приятно. Я хочу стать ближе с отцом своих детей.
– Э-э-э… – Красноречие меня покинуло.
– Тидэс Эльба – Взятая. Госпожа заметила в ней силу, которой не видели другие, и разбудила ее. Тидэс Эльба станет одной из самых могущественных людей мира, сильнее всех в этой провинции, включая Шепот. Она… – Секундная заминка. – Она почти чистокровный потомок… Она, вопреки своему желанию, внучатая племянница женщины, живущей в Башне. Вопреки своей воле она – Портал Теней, мать твоих детей и концертосма. Но тем не менее она изо всех сил старается быть хорошей матерью и намерена выполнить свою миссию в Алоэ, надеясь, что скрытый внутри ее кошмар никогда не станет явью.
Я лишь повторил:
– Э-э-э…
Мне снова стало неуютно, но уже по-иному. Озорной Дождь давала волю эмоциям.
Она посмотрела на свои ладони. Потом подняла голову и грозно уставилась на меня:
– Они твои дети. Не только Башня повлияла на тебя, но и наоборот. О, пожалуйста, не начинай! Я не из числа твоих друзей-дурачков. Я знаю тебя как облупленного. Око видит в обе стороны. Ладно, послушай. У нас с тобой общие дети. Но я бы не призналась, если бы могла справиться без тебя.
Она не отводила взгляд. Я попытался отвести свой, но не смог. Как не смог и произнести хоть что-нибудь, что не прозвучало бы как жалоба.
Озорной Дождь осторожно взяла меня за руку и отвернулась. Я подавил желание вырваться. Не поддался панике, не сбежал.
– Я не требую, чтобы ты вел себя как мой муж. Все это случилось вопреки твоей воле. Но я рассчитываю на твою помощь, пока я здесь. Пока я – Озорной Дождь. Лето обещает быть суровее, чем все ожидают. Прорицания не дают точного ответа. Чем дальше заглядываешь, тем они туманнее. Мне одновременно приходится быть Взятой и матерью. Есть опасность, что я не смогу сосредоточиться, когда мы окажемся на грани между победой и позорной смертью. Поэтому я открываю правду и прошу помощи – лишь на это лето.
Ее голос был печален. Быть может, ей следовало назваться не Озорным Дождем, а Печальной Слезой.
Что задумала Госпожа?
– Если таков ее план и ее желание, то я вынужден повиноваться.
Черт побери! Опять оплошал. В столь трогательный момент наружу вырвалась моя вопиющая, постыдная бестактность.
– Прости. Ты же меня знаешь: сестры и шлюхи, ни жены, ни подруги.
– Дорогой, я и так весьма снисходительна, но скоро устану от поблажек.
Я наступил на больную мозоль и хорошенько надавил:
– Но ты же сама сказала, что знаешь меня как облупленного.
– Правда?
– Мне ведь не послышалось? Прямо так и сказала… – Я остановился. Это глупо. Не стоит рыть себе яму еще глубже. – Я сделаю все, что в моих силах, со скидкой на неопытность и необходимость выполнять также и мой профессиональный долг.
Я мог бы повести себя как надутый индюк и просто уйти. Но эта женщина в самом деле читала меня, точно открытую книгу. Зная о моем чувстве долга, она подсунула мне под нос отцовство.
– Спасибо. Понимаю, что это был удар под дых. Тебе нужно время, чтобы свыкнуться с тем, что я рассказала. На сегодня достаточно. Спокойной ночи. Станем родителями с завтрашнего дня, если только тебе не вздумается полетать. Мне нужно взглянуть кое на что по направлению к Хонно.
Татуировки шевелились. При каждом ее движении раздавался отрывистый звон.
Я готов был лететь хоть сию минуту. Страх высоты отвлек бы меня от других переживаний. Но она верно заметила, что мне требовалось привести мысли в порядок.
– Не сегодня, дорогой.
Разведя руками, она протянула мне заколку из лазурита, вероятно вырезанную тем же мастером, что и заколка в ее волосах.
– Держи это при себе, любимый. Она даст тебе знать, если что-нибудь случится с детьми.
– Хорошо.
Заколка напоминала беспорядочно спаривающихся чертей со змеиными телами.
У Взятой была еще куча таких.
И об этом стоило задуматься.
Вместо того чтобы благоразумно отправиться ко сну, я уселся за дневник. Анналы трогать не стал. Будущим летописцам не стоит переживать мои личные потрясения.
Поднеся синюю резную заколку к уху, я услышал, как сопят Светлячок с Шином. Даже во сне они умудрялись поднимать невероятный шум. Я задумался о заколке, с которой Взятая не расставалась ни на минуту. Она была больше и объемнее моей, но не столь вычурной.
Тоже средство связи? По правде говоря, в особом присмотре дети не нуждаются.
Возможно, наши беседы не были тайными. Госпоже важно было знать все, что происходит, особенно со Взятыми.
Здесь, в отдаленных провинциях, Взятым сходит с рук куда больше, чем поблизости от Башни.
Навалилась усталость. Пора лечь.
Тревожные мысли не помешали мне уснуть.
За миг до того, как провалиться в сон, я увидел, как на меня всеми тремя глазами смотрит Анко. Кот был настолько близко, что я чувствовал рыбный запах из его пасти.
