С хандрой я боролся, переписывая эпитафии, начертанные на памятных табличках Землероем, нашим могильщиком:
ТЮДЕЛЬ ЛАГЛЕЗ: Не запятнан излишне щепетильным отношением к истине.
СОННЫЙ ГЛАЗ: Раздавлен собственным уродством.
ЛОВКИЙ КУРБЕТ: И пусть подохнуть суждено в канаве, я гордо встречу смерть лицом к лицу.
ГУУСТ НОЛЕТ: Рядился в платье женское прилюдно.
ХИКА НОЛЕТ: Рыжий заклинатель демонов в женском платье.
Ох и гадкие это были «сестрички». Хику могли и свои прибить.
БЛОХА ХЬЯЛТИ: Несгибаемая нерешительность.
СКВОЗНЯК: Злодейство – тяжкий труд.
ИНГРАТ ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ: Яйцо воловьей птицы в гнезде лжи.
ТУСКЛЫЙ ШУЛАБАТ: Дитя тьмы и тумана.
МИНКУС СКАДД: Покаран был с презрением сугубым.
Минкуса казнили за преступную глупость.
ВЫДРА: Недолог был век закосневших во зле и гордыне.
ТРИ ЯБЛОКА: Никто не безгрешен, даже самые юные из нас.
ВИЛТ: Такого и могила не исправит.
МЕДНОЛОБЫЙ: Он слушал звезды.
СЕРЖАНТ БЕДНЯК: И на том свете всем намылит холку.
МИСТРИ: Родился слабым и нелюбопытным.
БАЧИМЕН: Моргнул в неподходящий миг.
После приема ко мне заглянул Молчун. Эдмус Черный прибирался. Стажер уже мог самостоятельно врачевать под моим присмотром. С животными у него выходило лучше, чем с людьми, но он справлялся достойно и с теми, и с другими. Черт побери! Надеюсь, он все-таки не мятежник. И тем более не шпион Шепот.
– Я готов, – показал жестами Молчун. – Дело за тобой.
Из необычно густой тени вынырнул кот Анко и потянулся.
– Торопишься? – спросил я.
Молчун объяснил:
– Лучше управиться до того, как все узнают об отсутствии Озорного Дождя.
– Ты прав. – Я покосился на Анко, но кота и след простыл.
Молчун проследил за моим взглядом и нахмурился.
Он вообще видел Анко? Молчун уж наверняка знает, что эта животинка – на самом деле чудовище.
– Озорной Дождь хочет, чтобы мы взяли с собой детей, – сказал я. – Зачем – не объяснила.
Молчун кивнул. Он был в курсе, но причины тоже не знал.
Я оставался дома, пока дети не пообедали, а потом отправился с ними в город. Анко бежал рядом, принюхиваясь, будто был не котом, а охотничьей собакой. Наткнувшись на кроличье гнездо, он не стал гоняться за крольчатами. На полевок внимания также не обратил и даже имел мужество отвергнуть вызов, брошенный ему жирным рыжим котом.
Сегодня у него на уме было что-то помимо убийства.
Когда мы подошли к ступеням храма, Анко растворился, как утренний туман.
Предполагалось, что дети прежде не бывали в городе, но прогулка не вызвала у них никаких эмоций, будто бы ничего нового они не увидели.
Неужели бегали сюда под покровом ночи, как в тот раз, когда неведомым образом появились на летящем в небе ковре?
Сидевший у кружки для подаяний старик поднялся и прошаркал внутрь.
Когда мы подошли к оставленному им посту, из храма появилась женщина. На вид ей было лет пятьдесят. Близнецы напугали ее. Ей безусловно хотелось, чтобы они сгинули с глаз. Из детей в храме привечали только сирот, но для Благословенной Баку и Ненаглядного Шина пришлось сделать исключение.
Так настояла их мать.
Женщина была мне знакома. Ее левая нога была короче правой, из-за этого старушка постоянно мучилась болями в пояснице. Я спросил:
– Помогла специальная обувь?
– Помогла. Спасибо тебе, – осторожно ответила она.
Так-так. Сам по себе лекарь Отряда ее не беспокоит, вот только в компании этого лекаря Молчун и близнецы.
– Выполняю распоряжение. Мне сказали, что делать, но не объяснили зачем.
– Понимаю, – недовольно кивнула она. – Такова жизнь. Что вам нужно?
– Взятая Озорной Дождь обеспокоена здоровьем ее бывших сестер и матерей. В Хонно ею получены доказательства того, что мятежники намерены заразить храмы Оккупоа новой опасной болезнью.
Для иерархов культа такое святотатство немыслимо.
– Если мятежники действительно опустились до подобного, я смогу выявить ранние симптомы заболевания.
Пожилая монахиня пришла в ужас:
– Что нам делать?
– Отведи мне укромный уголок и собери всех на осмотр. Всех! Храмовых дев, монахинь, сирот, даже временных работников, включая добровольцев. Начни с концертасы.
Монахиня этому не обрадовалась.
– Прошу меня простить, – извинился я. – Мне тоже неловко. Но приказ поступил из Башни. Даже Взятая не может ослушаться.
– А без этих детей не обойтись?
– Приказ гласит, что нет.
– Тогда делайте, что должны. Входите.
– Благодарю. Последняя просьба: сообщи о каждом, кто попытается избежать осмотра.
Обитатели храма повиновались неохотно. Первой, как я потребовал, чтобы показать другим пример, пришла концертаса. После моего липового осмотра она осталась наблюдать и подбадривать монахинь.
Представительницы храмовой иерархии прошли осмотр, не противясь сильным светского мира.
Анко беспокойно кружил, принюхивался, сражался с невидимыми существами, потягивался – словом, не сидел на месте. Возможно, он служил для отвлечения внимания. Или просто держал образ. Он был уже достаточно известен, чтобы именоваться «тем котом».
Близнецам тоже не сиделось. Они появлялись то в одном, то в другом углу, но, кажется, никогда посередине.
Одну «сестру» Тидэс Эльбы я обнаружил сразу. Она была моложе и рыжее, но в похожем одеянии вполне сошла бы за Озорной Дождь.
Я продолжал осмотр, но не смог полностью обмануть старших монахинь. Они обратили внимание на мою реакцию при виде этой младшей Тидэс Эльбы и не упустили из виду то, с каким любопытством я принял появившиеся позже ее четырнадцати- и девятилетнюю версии. У этих девочек волосы были цвета воронова крыла, как у Взятой.
Сколько же Озорных Дождей? Пожалуй, настоящая только одна. Взятая. Она уникальна. Но число ее копий вполне может достичь десятка.
У меня не было конкретных указаний, что делать. Озорной Дождь считала, что в храме может найтись ее двойник, но даже не предполагала, что таковых наберется целое отделение. Я взглянул на Молчуна, охранявшего вход. Он был способен подавить любой бунт в зародыше, но посоветовать ничего дельного не мог.
Что ж, оставалось только этапировать всех особых девушек в лагерь, чтобы в храме меня вконец возненавидели.
