– Так и Теш был со мной.
– И как, была от него польза? – Старик махнул рукой в сторону Лейтенанта, чья нога все еще пребывала в самодельной шине. – Он пока не готов, а Чодроз сейчас в Башне.
– Я могу снова пойти, – сказал Леденец.
– Мочь-то ты можешь. Я бы тебя послал, но нужно устроить Тешу проверку. Отправь с ним Гоблина и Одноглазого.
– Вот уж проверка так проверка.
– Именно.
Я промолчал, пусть и считал, что добром это не кончится. Мое слово веса не имело. Поэтому я сказал другое:
– Кто бы ни отправился, у меня найдутся каменные кувшины.
Леденец подозрительно прищурился:
– Такие, как ты мне дал?
– Точно такие же.
– С моим ничего не произошло. И на кой они нужны?
Он был не прав. Сильно не прав. Мне пришлось встать на защиту моих детей. Точнее, ребенка. Идея насчет кувшинов принадлежала Ненаглядному Шину.
– Это потому, что ты использовал их в точности по инструкции.
– За дурака меня держишь?!
– Кто есть, за того и держу.
– Ах ты, засранец!..
– Господа! – Старик призвал нас к порядку.
– Слушаюсь. Не знаю, как это работает, но кувшины наполнены густой тенью. Тени важны для детей Взятой. Сквозь тень они способны попасть куда угодно… Возможно, это вовсе не дети – пусть я и каким-то образом их отец, – но кувшины, несомненно, работают. Использовав их как положено, Леденец избежал серьезных неприятностей.
– Да, я выполнил все указания, – согласился Леденец. – Терять-то нечего. За все эти годы я уяснил, как надо поступать, даже если ни хрена не понимаю. Костоправ небось указания из Башни получает.
– О каких неприятностях ты говоришь? – спросил меня Лейтенант. – И откуда тебе это известно?
– Леденец был к югу от Эмеру, держал путь к Кроличьему ручью, – ответил я. – Вел с собой пленных. Он ошибочно разбил лагерь у подножия скалы, у быстротечной, шумной реки, по которой еще сходил лед. Посреди ночи на него напали мятежники, желая освободить своих.
– Без пути к отступлению?! В таком шумном месте? – Капитан гневно вытаращился на Леденца, даже занес кулак.
Тот признался:
– Расслабился. Переоценил себя. Не повторится.
Старик опустил руку. Я продолжил:
– У мятежников была пара слабых колдунов, чтобы снять часовых. Но Леденец выставил кувшин, как было велено. Кто-то выбрался оттуда, кто-то настолько ужасный, что мятежники даже не попытались сражаться. Просто убежали в лес.
– Ты что, там был? – удивился Леденец.
– Дети рассказали. Как будто они там были.
Я достал два серебряных кольца, данных мне Шином, – отличительные знаки вражеских офицеров.
Старик к ним даже не притронулся. Вдруг эти вещи прокляты? Остальные переглянулись, но ничего не сказали. В комнате плясали густые тени. Как знать, кто может в них прятаться? К примеру, шестилетний ребенок, который вовсе не человек, только и ждущий, чтобы доложить в Башню? Или кот, который вовсе не кот?
Озорной Дождь утверждала, что дети настоящие. А она в самом деле им мать. Может, это и правда – или часть правды.
Меня подцепили на крючок, потому что я их отец, но это тоже вряд ли вся правда. В сорванцах есть изрядная примесь дьявольщины.
– Костоправ, ты еще с нами? – одернул меня Старик.
– Да. Хоть и не всегда в этом уверен.
– Меньше в облаках витай. Соберись, ты мне нужен в здравом уме.
– Ты что-то от нас скрываешь?
– Не от вас, но от тебя.
– Но…
– Костоправ, ты ведешь летопись. В этом все дело.
– Однажды твои Анналы попадут в руки тех, кто нас не любит, – добавил Леденец. – И будут использованы против нас.
Отчасти это правда. Немало рассказов очевидцев о приключениях Отряда утрачено за долгие годы. Эти сведения сохранились лишь в пересказах, они в тех записях, что удалось сберечь. Что же до использования Анналов против нас, то это не более чем суеверие, порожденное неграмотностью. В записях очень мало того, что могло бы пригодиться врагу в настоящий момент.
У предрассудков великое множество форм и обличий.
Мы вели разведку несколькими отрядами, в каждом из которых был колдун. Стычки заканчивались для врагов плачевно, поэтому они вскоре стали редкими. Патрули уходили все дальше от лагеря. Выжившие закоренелые мятежники отступали в лесные чащобы. Не столь ярые складывали оружие. Некоторые, не видевшие жизни без сражений, переметнулись к нам.
Патрули находили все больше девочек, возрастом от двух до пятнадцати лет. В каждом религиозном учреждении, будь то храм или простая хибарка с алтарем, обнаруживалась хотя бы одна.
Мы собирали их вместе. Старшие заботились о младших. Те, которых я встречал, характером и манерами были похожи на Озорной Дождь. Даже страх не заставил их потерять самообладание.
Столь обильный улов вынудил нас построить для девочек спальный барак и отдельную столовую. Обязанности по присмотру возложили на сержанта Чибу Винь Нвинн и других женщин-солдат. Гоблин высказал опасение, что девочкам может понадобиться защита от их опекунш. Про Чибу Винь Нвинн ходили разные слухи.
Сержанту с помощницами явно предстояли веселые деньки. Попробуй поуправляй девичьим стадом в окружении сотен озабоченных парней.
Для идиотов, кому придет в голову домогаться девочек, Старик объявил список суровых наказаний. Он без обиняков разъяснил, что в этом деле заинтересована сама Госпожа, и напомнил, что скоро должна вернуться Озорной Дождь, которая не проявит снисхождения к юношеским эротическим фантазиям.
Вернется ли? Предполагаемый срок ее визита в Башню вышел несколько недель назад. Моя жизнь отца-одиночки не становилась слаще. Вестей из Башни не было, пусть иногда по ночам и казалось, будто я слышу тихий перезвон.
Дети тоже были недовольны. Меньше озорничали, замыкались в себе и избегали всех, кроме меня и Гурдлифа Баюна. Перемены в их поведении были разительны. Когда мать только улетела, они всячески старались привлекать к себе внимание, желая стать чем-то вроде детей полка.
Светлячок была миниатюрной копией своей матери, что иногда создавало проблемы в связи с огромным числом похожих девочек в лагере. Она пользовалась своим детским обаянием как заблагорассудится и завела себе сразу нескольких приемных дядюшек, включая Эльмо и Масло.
Шина любили за его теневые горшки. Патрули всегда возвращались без потерь, если пользовались ими правильно.
Рассказывали, что в минуты особой опасности среди теней появлялся мальчик.
Меня старались держать в неведении. Предположительно, чтобы я не решил, будто моих детей ругают. Однако реальной причиной было то, что солдаты – иначе они не были бы солдатами – опасались, что я велю Шину прекратить игры с сосудами.
