Солдаты тоже так считали, но старались не обсуждать это в моем присутствии. Они боялись и все больше сторонились детей.
– Никак не нарадуюсь, – заявил однажды Эльмо, вернувшись из разведки, в ходе которой его группа уничтожила восемнадцать мятежников, захватила трех Тидэс Эльб и обнаружила тайное логово воскресителей. – Как будто сами боги приглядывают за нами от заката до рассвета. Когда солнце взошло, эти восемнадцать были уже мертвы. Нам оставалось лишь закопать их.
Эльмо был из тех, кого не смущает чрезмерное везение.
– Боги – это вряд ли, – возразил я. – Скорее, более темные силы.
Эльмо пожал плечами. Он был родом из мест, буквально наводненных божествами и духами. Эти сущности не делились на хороших и плохих – точно как люди. Он сказал:
– Пускай это будут хоть злые тетушки-феи, мне все равно. Вот бы уговорить их, чтобы не оставляли меня еще лет сто!
Многие разделяли это мнение. Я же находил его лицемерным, учитывая, что эти же люди чураются Шины и Баку – как чурались их матери, когда та была здесь.
Я не впервой сталкивался с подобным поведением. Так было, когда Отряд подчинялся Душелов и когда пользовался помощью Меняющего Облик. Друзья могут быть страшнее врагов, особенно если они могущественны и выполняют за тебя твою работу.
В давно ушедшие времена прежние Взятые были непредсказуемы и обладали весьма скверным характером. Порой они вымещали злобу на тех, кто попадал под руку, а если те каким-то образом выживали, то навсегда становились врагами.
Поэтому мои беспризорники жили в самом эпицентре урагана из любви и ненависти. С каждым новым теневым сосудом, спасшим патруль, эти эмоции соединялись все прочнее.
К напряжению примешивалась уверенность в том, что, несмотря на успехи в устранении врагов Госпожи, этим летом Отряду предстоит суровое испытание. Успех только подпитывал боязнь. Старик, Лейтенант и Леденец отмалчивались, но реагировали все раздражительнее. Сторонились теней как огня, несмотря на то что тени были теперь нашими ближайшими соратниками. Плохо спали. Я и сам плохо спал. Кое-кто, включая Капитана, приходил ко мне за снадобьями от бессонницы.
Пока остальные страдали, близнецам все было нипочем. Их щеки зарумянились, впрочем причиной могло быть и то, что дети все больше времени гуляли.
Я не сомневался, что они не виноваты в плохом самочувствии солдат. Но Гурдлиф сообщил: злые языки утверждают, будто дети питаются жизненной силой и радостью окружающих. Какая гнусная клевета! Я поверить не мог, что здесь обошлось без вражеских шпионов.
Мятежники тоже умеют распускать убедительные слухи.
У нас куча пленных и Тидэс Эльб. Зачем же питать нашей кровью голодных вампиров? Когда я приводил этот довод, в ответ слышал лишь вялое: «Да, но…» Ответ человека, которого уже не переубедить.
Черт возьми, как же кстати было бы сейчас возвращение Озорного Дождя! Иначе кто-нибудь, включая меня, может не выдержать и совершить нечто непоправимое.
Я пробрался в кабинет к Старику – и увидел смертельную усталость.
– Чего тебе, Костоправ? У меня через две минуты совещание, – раздраженно проворчал Капитан.
Все были раздражены. Несколько споров уже закончились рукоприкладством.
– Есть новости с запада? Хоть какие-нибудь? Ситуация серьезная. Все больше солдат вызываются в патрули, только чтобы расслабиться.
– У каждого своя доля. У многих она куда труднее, чем нянчиться с двумя шестилетками. – Старик выставил передо мной мясистую ладонь. Значит, никакого больше брюзжания. – Новостей, касающихся или интересующих тебя, нет. Но ты не забыт.
Мне послышался отдаленный веселый перезвон.
– Подбери сопли, Костоправ. Мы должны подавать пример остальным. У нас с тобой это пройдет. А вот как быть с семью сотнями бойцов, страдающих от недомогания и тревоги, – другой вопрос. Мне пора. Иди и сделай что-нибудь полезное. – Выдержав короткую паузу, Старик добавил, будто размышлял вслух: – Нам бы не помешала хорошая стычка. Напряжение бы как рукой сняло. В случае победы, разумеется.
Да. Только в этом случае.
Он недостаточно серьезно оценивает эмоциональную атмосферу. Что, если она создана искусственно?
Я хотел было спросить, чем занята Шепот, но Капитан отмахнулся:
– Кыш!
Я уступил место Лейтенанту и Канюку. Оба молчали. Оба выглядели измотанными. На улице я взглянул на низкое небо, стремительно менявшее оттенки серого. Но здесь, внизу, движение воздуха не чувствовалось вовсе.
Был поздний вечер. После захода солнца ожидался дождь. Служанки, должно быть, уже приготовили ужин. Дети наверняка ждали меня. Они росли как на дрожжах. Ели как лесорубы, чтобы иметь силы заниматься тем, чем занимались по ночам, во мраке, пока их отец храпел.
Сана собиралась приготовить бараний шашлык. У меня аж слюнки потекли. Я тотчас потерял всякий интерес к махинациям Старика. Изменить-то все равно ничего нельзя.
По пути я столкнулся с Леденцом, а потом и с Молчуном. Ни тот ни другой не изъявили желания поделиться новостями с летописцем Отряда.
Не доверяют мне, зная, что я слишком хорошо запоминаю правду? Или боятся, что я проболтаюсь кому-то, кому не следует ничего знать?
Лишь бы этим кем-то не была Госпожа или Озорной Дождь.
У восточной стены штаба потягивался необычный кот. Затем я встретил Гурдлифа Баюна.
– Давненько тебя не видел, – удивился я. – Как дела?
– Да вот, принес новую историю. К тому же Светлячок попросила разыскать тебя. Говорит, если сейчас же не придешь домой, она умрет с голоду. А ее призрак будет мучить тебя до конца дней.
– Она каждый день грозится умереть, но все еще жива. Не знаю, как в нее помещается столько харчей. Значит, останешься с нами на ужин?
– Шин пригласил. Сана и Эль не возражали.
Смышленый мальчуган. С тех пор как мы с ним познакомились, он не голодает.
Шин ел меньше Светлячка, но все равно невероятно много.
Я все искал разгадку их чрезмерному аппетиту, но уже не так рьяно.
Общая подавленность действовала и на меня. Люди справлялись с ней, но у некоторых выходило хуже.
Шашлыки Сана готовила восхитительные. Удивительно, но даже с лишним ртом за столом и бездонными желудками близнецов мясо осталось и для прислуги.
Эти девушки пользовались ситуацией. Я не возражал: деньги-то не мои. Но пусть только попробуют утащить что-нибудь домой!
Новая сказка Гурдлифа была о лисице, полюбившей человека. Любовь была так сильна, что лиса попросила богов превратить ее в женщину. Боги вняли мольбам, но через две недели убили бедняжку. Для местных, чтивших духов-лисиц, легенда была символична и многозначительна, но я пребывал в таком настроении, что остался к ней равнодушен.
