Однако знаний, чтобы спасти сестру, у нее нет и, вероятно, не будет.
– Папа, мы здесь уже больше двух лет.
– Да, скоро будет три. – В его голосе слышались толика грусти, толика досады и сильное отчаяние. – Я так и не разгадал загадку.
По его щеке скатилась слеза. Сейчас он всецело был Папой. Почти здравомыслящий некромант не появлялся вот уже почти два года, и Котенок надеялась, что он исчез навсегда.
Она понимала, что зря надеется.
Правильные эмоциональные стимулы мгновенно вернут его, равно как другие способны спровоцировать очередной Папин приступ.
В те редкие моменты, когда Бетдек вспоминала, что она не Папина дочь, она всерьез думала о побеге.
План Бетдек составила еще до того, как закончилось строительство деревянной крепости. Замыслу мешало одно: она не знала, как забрать с собой Лаиссу и не дать ей умереть в течение нескольких месяцев.
Бетдек не хотела бросать сестру, которую вовсе не любила до того, как ее выбросили в сточную канаву.
– Папа, ты часто повторяешь, что цель близка, но я тебе не верю. Мне кажется, ты так сильно хочешь добиться успеха, что обманываешь сам себя.
– Котенок, я открыт к предложениям. Если видишь, что я что-то упускаю, скажи.
– Этого я не утверждаю. Просто чувствую, что остались вещи, которых ты не знаешь.
– Например? – Нотка лукавства в голосе.
Перед Бетдек стоял трудный выбор. Ей не хотелось открывать свой главный секрет, но если его открыть, то можно преодолеть финальное препятствие на пути к спасению Лаиссы. И вскоре сестра достаточно окрепнет для побега.
– Папа, я одна из людей, которым было даровано Благословение.
Папа опешил. К такому повороту он не был готов. Это откровение наверняка вышибло его из зоны комфорта.
Он дрожал. Таращился пустыми глазами. Внутри у него все бурлило. Бетдек испугалась, что начнется приступ, которого не случалось уже больше года.
Но тут серьезный некромант взял верх:
– Теперь понятно, почему ты не взрослеешь и почему с самого начала выглядела моложе названного тобой возраста.
Он замолчал на минуту. Затем вернулся Папа:
– Котенок, это может нам помочь, если ты вспомнишь, как все было.
– Я все время находилась в сознании.
Ни одна из личностей Папы не интересовалась, кем настолько важным она была, чтобы получить такой редкий дар. Не спрашивали они и о том, почему Бетдек до сих пор это скрывала. Ими двигал лишь шкурный интерес, желание воспроизвести во всех подробностях тот ритуал, когда Властелин под надзором – или при соучастии – отца и матери Бетдек в течение шести часов наделял ее жизнью, оборвать которую способен лишь чудовищный несчастный случай.
Благословение дарует вечную молодость. Проживший век физически становится старше лишь на год.
Целеустремленный некромант все чаще выбирался на свет, бросая по сторонам хитрые взгляды.
Его замыслы могли не совпадать с планами Папы.
Следующие несколько дней Котенок почти не отходила от Папы, рассказывая ему о Благословении и почти не занимаясь домашними делами. Она сообщила все подробности ритуала, о которых помнила. Ее память была не абсолютной, но весьма хорошей. Порой Папа не мог скрыть волнения. Он был уверен, что они на верном пути.
– Я не сомневаюсь, что понял процесс и сумею его повторить. Конечно же, Лаиссе это поможет. Главное, все сделать правильно. Тогда ей не понадобятся дальнейшие процедуры.
– Было бы здорово.
– Но кое-чего не хватает. Если позволишь… – Папа двадцать минут объяснял, что намерен подвергнуть ее гипнозу, чтобы полностью восстановить те часы, когда она стала бессмертной.
Котенок ничего не сказала о том, что Благословение в тот же вечер получила и девочка по имени Доротея Сеньяк, которую чудовищный несчастный случай подстерег уже через год.
Ей и в голову не пришло, что Благословение могло влиять на нынешнее состояние Лаиссы.
Даже после долгих убеждений Бетдек опасалась довериться Папе и согласиться на гипноз.
23. Давным-давно в далеких землях: Новая надежда для мертвых
Котенок проснулась от голода и жажды. Она не понимала, в чем причина. Должно быть, гипноз продлился дольше, чем обещал Папа. Несколько дней, не меньше.
Она лежала лицом вверх на столе в Папиной лаборатории. Чувствовала, как ее трогают в местах, где нельзя трогать. Не успела она возмутиться, как перед глазами возник Папа с большим железным тазом и мокрыми тряпками в руках.
Значит, он ее мыл. Она так долго пробыла без сознания, что обделалась.
Судя по ощущениям, над ней не надругались.
Она открыла рот.
Папа просиял:
– Наконец-то ты очнулась! Я уже было испугался, что мы… – Он запнулся, накинул на нее простыню, отвернулся и начал что-то напевать.
Котенок с большим трудом повернула голову.
Теперь Папа мыл Лаиссу. Та лежала на другом столе, в четырех футах от Котенка, и то ли спала, то ли была без сознания.
– Папа, у меня сильно голова болит.
– Дам тебе что-нибудь, как только разберусь с твоей сестрой.
Котенку не нравилось, как Папа разглядывал голую Лаиссу, а еще меньше нравилось, как он к ней прикасался, пусть и не делая при этом ничего противозаконного или аморального. Но все равно это выглядело жутко.
– Котенок, я почти не сомневаюсь, что у нас получилось! Перевал пройден! Лаисса не очнется еще пару дней, но я уверен, что она будет как новенькая.
Котенок уже пришла в себя, и теперь она понемногу занималась хозяйством. Без сознания она провела четыре дня. Папа сказал, что пробовал поить ее и кормить супом, но без особого успеха. Так же и с Лаиссой. У Котенка куда лучше получилось влить в сестру воду и бульон.
Когда Котенок очнулась, у нее болело все тело, а на животе появились мелкие ранки, природу которых Папа не объяснил. У Лаиссы были такие же. У Котенка возникли подозрения, но, судя по всему, никакими извращениями здесь и не пахло. Впрочем, ей беспокоиться было не о чем. Папины фантазии возбуждала только Лаисса.
Она спросила:
– Если ей станет лучше, она начнет вспоминать прошлое?
Она понимала, что об этом не стоит волноваться. Папа и сам мог бы узнать, кто они такие, если бы внимательнее наблюдал за ними в поездках во Владычество. Пропавшие сестры Сеньяк наверняка были популярной темой для разговоров.
– Сомневаюсь. Она точно не вспомнит ничего, что было до болезни. Я сам-то бо́льшую часть своей жизни не помню, но при этом прекрасно лажу с моими девочками.
– Папа, ты опять меня пугаешь.
