Бесценный продолжил дело Папы, потому что не знал, чем еще заняться. Даже выходя из крепости, Бесценный никогда не терял ее из виду. Он имел лишь смутное представление о том, что снаружи существует большой мир. Этот мир не манил и не пробуждал любопытства.
Папин летучий ковер стоял у стены в пустой комнате, собирая пыль и пауков.
Лаисса понемногу увядала; она тоже забыла о существовании внешнего мира. Сменялись поколения слуг, передавая из уст в уста легенды о том, что когда-то их предки жили вне безымянной крепости.
А в окружающем мире творились большие перемены. Кометы окрашивали небосклон. Целые цивилизации сгорали в бушующем пламени. Люди гибли от мора. Империи рушились.
Бесценному наконец удалось выполнить желание отца – создать новую Лаиссу. Девочку против своей воли выносила одна из служанок.
С помощью собранного Папой материала Бесценный со временем создал еще семь. Три вышли точными копиями его матери. Остальные были похожи на Лаиссу, но обладали черными волосами и более пышными формами. В отличие от Лаиссы, они были сообразительны. Ни одной не нравились условия жизни. Между черноволосыми установилась психическая связь. Идентичные копии Лаиссы были бесплодны, но способны вынашивать искусственно подсаженные эмбрионы. Некоторые же из черноволосых, но не все, могли иметь детей.
Сам Бесценный тоже был бесплоден. Своих детей он создавал в лаборатории.
Бесценный Жемчуг обладал отцовской одержимостью. За долгие годы он узнал многое, что оценили бы во внешнем мире, но не отдавал себе в этом отчета.
Прошло сто лет со смерти Папы, когда любопытные крепостные дети обнаружили в спальне некроманта древний деревянный сундук. Обычно туда никто не заходил: дети считали комнату про́клятой. Но однажды девочку взяли «на слабо» – она отважилась войти и обнаружила сундук. Черноволосым созданиям Бесценного, к которым она принадлежала, храбрости было не занимать.
В сундуке оказались Папины дневники – семь томов, написанные узким разборчивым почерком.
Бесценный и не подозревал, что его отец вел дневники. Он перечитал несколько раз. По правде говоря, делать ему больше было нечего.
Папа начал вести дневники еще до того, как обосновался в Призрачных Землях. Многое из записанного было им после невольно забыто, а иные неприглядные события он стер из памяти намеренно.
Все семь дневников не были никак структурированы; записи велись спонтанно, хаотично. Автор мог бесконечно расписывать повседневные мелочи, лишь мельком касаясь чего-то важного для будущего читателя. Папа собирался писать обо всем, о чем боялся забыть. В основном о семейных делах, о Лаиссе и каком-то Котенке, а еще о прежних «дочерях»: не все они были мертвы, когда он их подбирал.
Папа вел дневник до своей последней минуты.
Он помешался на мемуарах не меньше, чем на Лаиссе. Именно дневники были главной причиной, по которой он не пускал Лаиссу в лабораторию.
Между страницами последнего дневника Бесценный обнаружил игральную, а может, гадальную карту. На этих страницах Папин почерк был уже неразборчив. Карта была нарисована от руки. Размером она превосходила обычные, на ощупь казалась липкой и немного вибрировала на ладони. Какой-то памятный сувенир?
Нет! Наверняка это ключ к Папиному летучему ковру!
Бесценный редко вспоминал о ковре, считая, что толк от него может быть лишь в экстренном случае. Он не совсем сгнил? Можно ли им пользоваться? Надо выяснить.
Читая дневники некроманта, узнавая о его ранних неудачах, Бесценный Жемчуг понял: отец давным-давно решил, что сын однажды прочитает все это и сможет завершить его дело.
Пусть и с большим запозданием, Бесценный возгордился. Папе трудно давалось общение с кем-либо, за исключением Лаиссы, а той обычно хватало одного лишь его присутствия. А Бесценный был эмоционально сдержанной копией отца – и питал к нему искреннюю любовь.
Осознав, чего хотел Папа, Бесценный решил исполнить это желание, пусть оно и не совсем совпадало с его собственными стремлениями. А еще он начал вести собственный дневник.
27. Наши дни: Игра с судьбой
Близнецы были недовольны, но помалкивали. Я сказал Старику:
– Не знаю, почему они хорошо себя ведут. В последнее время их мать совсем не выполняет свои материнские обязанности.
Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. Я даже задумался, вдруг у меня и впрямь с головой неладно? Волноваться по пустякам как-то не по-костоправски.
Неужели я вконец раскис?
– Капитан, меня не подменили. Честное слово.
– Но?
– Вот именно «но». Между тобою и ею…
– Позволь внести дельное предложение. Уймись, на хрен. Не кипишуй и делай свою работу. Вправляй кости, штопай раны, лечи триппер. Записывай, что считаешь должным записать, а все остальное разрешится само собой. Как обычно.
Неплохой совет.
– Ты прав, Капитан. Спасибо за мудрый совет. Так и поступлю. И чего я сам не свой? Трясусь из-за всякой ерунды, которая вообще Отряда не касается.
– Чего тут непонятного, сынок? Ты побывал в Башне. Влюбился. А потом Госпожа отпустила тебя на волю.
Старик не злился, и не нервничал, и не получал удовольствия, читая мне морали. Он просто излагал факты.
Я, по своему обыкновению, забыл о том, что являюсь простым летописцем, которому не нужно разбираться в стратегических и тактических тонкостях. Капитан может знать, почему наша нанимательница хочет, чтобы мы все забыли первую Тидэс Эльбу. Вероятно, он также знает, почему она распорядилась бросить моих детей.
Если только…
– Да ты тоже гриб!
Меня словно молния шарахнула. Прекратив упиваться самосожалением, я осознал, что пребываю в не большем неведении, чем наш командир. Я тут не единственный человек-гриб. Весь Отряд – большая грибная ферма.
Старик прикидывался, что это не так, потому что мы во всем полагались на него.
– Какой же ты коварный гад!
– Костоправ?
– Забудь. Я наконец понял. Все мы жаримся на одной сковородке. Никто не знает, что происходит, а то, что мы подозреваем, наверняка далеко от истины. Тебе известно не больше моего. Теперь мне кажется, что и Взятая тоже ничего не знает.
Наша хозяйка любит играть в долгие сложные игры, правила которых известны лишь ей одной. Так она и стала Госпожой.
Капитан улыбнулся, не отрицая, но и не подтверждая мою догадку. Лишь намекая: он все-таки знает кое-что, что для остальных остается тайной.
Я на это не купился.
– Не сработает… А это еще что?!
Снаружи поднялся шум.
– Откуда мне знать? Хочешь, выйди посмотри. Потом доложишь.
Суматоху вызвали Канючий Зоб и Эльмо, вернувшиеся с сокровищами и множеством красоток. Даже усталые и грязные с дороги, девушки были весьма привлекательными. Поглазеть на них и дать волю фантазиям пришло несколько сотен братьев.
