Озорной Дождь осматривала монстров, одновременно слушая рассказ об их поимке.
– Теперь они лишь бледные тени самих себя, но все равно крайне опасны, – предупредила Шепот.
– Общаться с ними пробовала?
– Пробовала. Они не понимают известные мне языки.
– Ясно. Шин, найди Анко.
– Хорошо, мама.
Мальчуган был непривычно вежлив. Я покосился на Светлячка:
– Это еще что за новости?
Баку лишь ухмыльнулась.
Озорной Дождь рявкнула:
– Широнеко, назад!
Одна из охотниц, заинтересовавшись, направилась к клетке с медведеподобным существом.
Шепот добавила:
– Если подойдешь слишком близко, тебе конец. Эта тварь стремительна. Уже растерзала троих солдат. Она каким-то образом приманивает людей.
Широнеко хватило ума отойти подальше.
«Медведь» был самым крупным из почти полусотни сверхъестественных созданий.
– Они смертны? – спросила Озорной Дождь.
– Мы убили всех, кто не сдался. Огонь их берет, хоть и медленно. Лучше спроси у Хромого, он с этим экспериментирует.
– А где он?
– Прикрывает солдат, прокладывающих дорогу к крепости. Там горячее всего. Идем.
Шепот привела нас к яме, в которой по щиколотку в воде стоял десяток обычных людей.
– Воскресители?
– Все до единого.
– Их допросили?
– С пристрастием.
– Узнали что-нибудь интересное?
– Нет. Каждый утверждает, что он оруженосец. Большинство, вероятно, не лгут.
– Выбери троих, в которых сомневаешься, и приведи ко мне после ужина, – на двух языках распорядилась Озорной Дождь так, чтобы пленники услышали. – Остальным не запрещается погибнуть за идею. – Она снова взглянула на чудовищ. – Этих тоже в расход, но после того, как я поговорю с Хромым.
Выжившие оставались всегда. Моя благоверная давала и людям, и чудовищам шанс принять ее сторону.
– Ну и грозная же у нас мама, – шепнул я Светлячку.
Девочка хищно улыбнулась:
– О Тьма, приди и наполни меня.
– Что?!
– Это из маминых стихов. Сочиняет, когда у нее депрессия.
Ребенок знает, что такое депрессия. Ну и семейка у меня.
Почти всем пленным воскресителям хватило благоразумия, чтобы перейти под знамя хозяйки Башни, хотя бы на время.
– Принесите дрова, – велела Озорной Дождь. – Пускай строители соберут то, что останется. – Она указала на «медведя». – Эта тварь живуча, но я уверена, что прикончить ее можно, если постараться. Отрубите лапу и сожгите. Потом другую. После лап рубите голову.
Я вспомнил суровую зимнюю ночь, когда мы жгли похожих на барсуков тварей, зараженных ядовитыми жуками.
– Черт, сюда бы Дохломуха!
К чему я вообще это вспомнил?
Озорной Дождь отреагировала:
– Что-что?
– Прошлой зимой у нас было происшествие. – Я тотчас восстановил в памяти всю историю и изложил.
– Понятно. Твои подозрения небеспочвенны. Это могло быть проверкой.
– Что, если обитатели этой крепости с самого начала управляли мятежниками?
– Вряд ли. Слишком неудобно. Но они могли помочь с расстановкой приоритетов.
Моя жена, сиротка из храма, которой всего лишь двадцать один год, говорит как прожженный древний полководец без чувства юмора. Она распорядилась пробиться к крепости огнем и мечом, уничтожая на пути всех враждебных и даже нейтральных существ.
Как ее любить, когда она превращается в такого хищника?
Внезапно объявился Ненаглядный Шин, выскочив откуда-то из тени. В компании с Анко. Кот был изрядно потрепан: местами выдраны клочья шерсти, на правой задней лапе уродливая багровая рана. Кажется, недоставало и кончика хвоста, но в этом я не был уверен – слишком сильно Анко им вилял.
Кот и Озорной Дождь несколько минут смотрели друг на друга, после чего он поковылял к клеткам с чудовищами.
– Нужно лучше прятать теневые горшки, – сказал Шин.
– Почему? – спросила мать.
– Два пропали, шесть разбиты.
Сколько же их всего мы здесь оставили?
А-а-а… Наверное, он принес еще во время своих ночных отлучек.
Анко подошел к клетке, где сидела тварь, напоминающая грифона. Тварь заверещала от страха, хоть и была в двадцать раз больше кота.
– Эти чудища жили здесь больше тысячи лет? – спросил я. – Даже представить не могу те времена.
Мой дед рассказывал о приключениях своего деда в его молодости. И это предел, до которого я могу дотянуться щупальцем воображения, несмотря на мою увлеченность историей Отряда. Не дальше, чем мои дети способны заглянуть в противоположном направлении.
Но ведь история Отряда – моя религия. Вроде того. Разве нет?
– Гораздо больше, – ответила Озорной Дождь. – Сейчас мы мало что можем сделать. Давайте передохнем и поужинаем.
После она собиралась заняться пытками.
Левой рукой прижав к бедру Шина, правой Озорной Дождь взяла меня под руку. Светлячок пристроилась ко мне, и мы направились туда, где приземлились.
Охотницы не отставали ни на шаг. Подчиненные Шепот жадно оглядывали мою жену и ее сестер. Мне их сальные взгляды не нравились, но я понимал этих людей. Даже одетые по-походному, девушки выглядели сногсшибательно.
При виде нашей семейной идиллии у Шепот отвисла челюсть. Я слишком обалдел, чтобы что-то говорить. Солдаты Шепот не обращали на меня внимания. Они не знали, кто я такой, да и что собой представляет Озорной Дождь, тоже вряд ли догадывались. Видели в ней лишь соблазнительную альтернативу своей военачальнице.
– Мне это нравится, – произнесла моя жена. Хорошо хоть изредка побыть человеком.
Ближайшую неделю я был главным лекарем в нашей экспедиции. Несмотря на то что ночевал под одной крышей с Озорным Дождем и проводил с ней все свободное время, я снова стал царем несведущих. Понятия не имел, что происходит и почему.
С помощью Анко Озорному Дождю удавалось каким-то образом общаться с чудовищами. Некоторые присягнули на верность Госпоже. Большинство – нет.
Костры пылали денно и нощно.
Светлячок была неразлучна со мной, словно тень.
– Выбравшие огонь просто хотели, чтобы все закончилось, – сказала она.
Мне показалось или в ее голосе я услышал такое же желание?
– Нет, – ответила девочка, прочитав мою мысль. – Мне интересно, что будет дальше. – На ее лице промелькнула озорная улыбка. – Тебе ведь хочется когда-нибудь понянчиться с внуками?
