– Этого не может быть, Иволга, – сказал долговязый юноша с сальными волосами. Его звали Ткачиком. – Невозможно двигаться быстрее света, если не брать материю с отрицательной плотностью.
– Подумаешь! Ткачик, по-твоему, Пролагающих Путь это волновало бы?
Мерлин улыбнулся и подумал, что проблема с Иволгой вот в чем: когда она на чем-нибудь настаивает, то приводит веские доводы.
– Но Путь, вообще-то, не позволяет путешествовать быстрее света, – сказал другой ученик. – Насколько нам известно.
– Конечно. Я лишь говорю, что Паутина Пути могла быть попыткой создать сеть из труб Красникова, но она сработала не совсем так, как планировали ее создатели.
Мерлин хмыкнул:
– А что такое труба Красникова?
– Зона измененного пространства-времени в форме трубы протяженностью в световые годы. Почти как участок Паутины. Суть в том, чтобы обеспечить путешествия в другие звездные системы, в оба конца, за сколь угодно краткое объективное время.
– Вроде червоточины? – спросил Ткач.
– Нет. Математические формулы абсолютно другие. – Иволга вздохнула и посмотрела на Мерлина в поисках моральной поддержки. Он кивнул ей: продолжай, – понимая, что она уже безвозвратно отстранилась от остальных. – Но там, видимо, есть какая-то хитрость. Ясно, что две смежные трубы Красникова, идущие во встречном направлении, нарушают причинно-следственные связи. Возможно, когда это произошло…
– Они получили что-то наподобие Паутины?
Иволга кивнула Мерлину:
– Не статичную трубу реструктурированного пространства-времени, но движущуюся колонну, мчащуюся лишь чуть медленнее скорости света. Конечно, это тоже было полезно. Корабли могли идти по Пути, пересекать межзвездное пространство в сплошном тау-факторе, а под конец мгновенно сбрасывать скорость, просто выходя из потока.
– Все это очень круто, – произнес Ткачик. – Но если ты такой эксперт, почему не скажешь, как сделать, чтобы свирель работала нормально?
– Вы бы все равно не поняли, – сказала Иволга.
Мерлин уже готов был вмешаться. Напряженные отношения – это одно, но он не желал терпеть перепалок на борту катера. Но тут его спасла перчатка – начала покалывать тыльную часть руки, сообщая о приватном вызове с корабля-матки. Он с облегчением отстегнул привязные ремни и оттолкнулся от четверых юнцов.
– Я скоро вернусь, – сказал он. – Постарайтесь друг друга не придушить, ладно?
Катер был узким, всего сорок метров в длину, и неудивительно, что за четыре дня, проведенные за пределами «Колибри», начались столкновения характеров. Воздух тоже был резким от юношеских феромонов; Мерлин не помнил такого со времен прошлой поездки. Юнцы вырастали и переставали быть его безусловными поклонниками.
Мерлин прошел мимо свирели, установленной вдоль корпуса корабля на металлических креплениях. Этому конусообразному устройству было десять тысяч лет, но его матовая черная поверхность не имела никаких отметин. Оно все еще мурлыкало, словно сытый кот. Чем ближе они подходили к Пути, тем сильнее откликалась свирель. Она хотела освободиться, и вскорости – Мерлин на это надеялся – ее желание должно было исполниться.
Старейшины, конечно же, будут недовольны.
За свирелью располагался узкий проход с прозрачными стенами. Он вел в личные покои Мерлина. Мерлин оттолкнулся и поплыл по проходу; после четырех дней адаптации падать было легко и удобно. Зрелище, конечно, потрясающее. Мерлин, как всегда, притормозил и полюбовался им.
Звезды впереди сбились в кучу, уйдя со своих реальных мест, их яркость и оттенки изменились из-за аберрации, вызванной движением катера. Он шел на скорости в девять десятых световой. В стороне от искаженного звездного скопления висел огромный корабль-поглотитель «Колибри» – народ Мерлина называл его домом. «Колибри» находился слишком далеко, и разглядеть можно было только слепящий голубой огонек на корме. Он напоминал небрежно размазанную звезду. Однако же, кроме тех четырех, что были сейчас с Мерлином, все остальные известные ему люди находились на «Колибри».
А еще там был Путь.
Он располагался в противоположной полусфере неба. Нечто вроде призрачного трубопровода, рядом с которым они летели, – трубопровода в десять тысяч километров шириной и в тысячи световых лет длиной. Путь приглушенно мерцал: это крохотные космические частицы аннигилировали, сталкиваясь с его поверхностью. Большинство столкновений производили пылинки, двигавшиеся со скоростью всего лишь несколько километров в секунду относительно звездной покоящейся системы координат этой части пространства, и казалось, что эти вспышки проносятся мимо с бешеной скоростью, так что глазам было больно. Не просто трубопровод, а прозрачный трубопровод, заполненный мерцающей жидкостью, что текла с пугающей скоростью.
Возможно, вскоре они заново освоят искусство передвижения по нему.
Мерлин пробрался в свою каюту и увидел на консоли комма лицо брата. Они не были близнецами – Коростель был на год младше, – но все-таки очень напоминали друг друга. Почти как смотреться в зеркало.
– Ну? – сказал Мерлин.
– Боюсь, у нас проблемы.
– Дай угадаю. Это связано с Перепелом?
– Ну, капитан не очень-то рад, скажем так. Сперва ты забрал без разрешения свирель, потом катер, а еще у тебя хватило духу не возвращаться, когда старый хрен этого потребовал. – Лицо на экране не улыбалось, но Мерлин понимал, что произвел на брата изрядное впечатление. – Но на самом деле проблема не в этом. Я имею в виду, проблема у нас у всех. Перепел хочет видеть всех старших у себя в переговорной в восемь часов.
Мерлин подумал, что он как раз успеет отпустить свирель и вернуться на «Колибри». Это, конечно, не то же самое, что получить время на проведение комплексных испытаний, но тоже чертовски соблазнительно. Так удобно, что почти подозрительно.
– Я не слыхал, чтобы на горизонте возник какой-то кризис.
– Я тоже, и вот это меня беспокоит. Мы чего-то не учли.
– Хескеры втихаря обогнали нас? Ладно. Надеюсь, я буду пребывать в счастливой деменции, когда они подберутся к нам на расстояние выстрела.
– Главное, прибудь на совещание, ладно? А то проблемы будут у нас.
Мерлин улыбнулся:
– Для чего же еще нужны братья?
Овальная переговорная протянулась на сотни метров внутри бронированного корпуса «Колибри». Освященный традицией старинный стол из красного дерева окружали стены с тщательно выписанными фресками. Концы стола прогнулись от старости, а фрески от времени потемнели и стали цвета сепии. В одном углу проктор медленно восстанавливал художественное произведение, представлявшее собой историческую ценность. С усердием автомата он передвигался от одной сцены к другой, делал цвета ярче, очищал мазки, от времени ставшие размытыми.
Мерлин протиснулся мимо приземистой машины.
